— Сообщение с Земли, — раздался голос Князева. Репродукторы, включённые в каждой каюте, разнесли его слова по всему кораблю. — Экстренное сообщение!..
Никто не двинулся с места. Только Топорков поспешно отправился в радиорубку сменить Князева. Он поступал так каждый раз при возникновении связи с Землёй, жертвуя отдыхом.
Экстренное сообщение! Что-то случилось! В подавленном настроении все ждали, что скажет Земля.
Но вот засветились экраны. Суровое лицо Белопольского появилось на них.
— Товарищи! — сказал он. — Звездолёт фаэтонцев начал поворот. В настоящий момент нельзя сказать, куда он направится. Это выяснится часа через два или три. Отдыхайте! Новый поворот нашего корабля неизбежен.
И снова работал отклоняющий двигатель. Снова повышенная сила тяжести мучила людей. Снова Топорков и Князев, сменяя друг друга, боролись с давящей силой собственного веса. И снова не было никакой гарантии, что страдания оправдают себя.
А когда закончился поворот и корабль полетел прямо, не прошло и четырёх часов, как опять, словно издеваясь над ними, «фаэтонец» повернул ещё раз.
«Сомнений нет, — передал Камов. — Кораблём управляет воля человека. Поворот неоправдан, если действует автопилот. Мельников и Второв живы. Вперёд, товарищи! Цель близка!»
Упорная погоня продолжалась!
СИЛА ВООБРАЖЕНИЯ
Мельников был уверен, что ускорение звездолёта не может продолжаться слишком долго. Это было бы технически нецелесообразно, а техника фаэтонцев, судя по всему, что они видели до сих пор, была чрезвычайно «разумна». Но всё же он не ожидал, что ускорение окончится так быстро.
Упав с мостика в момент начала взлёта, он не забыл взглянуть на часы. И когда по внезапно наступившему состоянию невесомости понял, что ускорение окончилось и корабль летит по инерции с постоянной скоростью, легко убедился, что прошло только немногим больше тринадцати минут.
Знакомая картина звёздного мира раскинулась за прозрачной, невидимой стенкой. Было ясно, что звездолёт оставил за собой всю атмосферу Венеры и летит в пустом пространстве. Куда он направлялся? Были автоматы фаэтонцев, ведущие сейчас корабль, заранее настроены на какой-нибудь определённый маршрут или нет? Это можно будет определить только после нескольких часов пристального наблюдения за Венерой. Несовершенный способ, но другого не было в их распоряжении. Ни одного навигационного прибора.
Планета, покинутая так неожиданно, казалась совсем близкой. Необъятной клубящейся массой белоснежных облаков была закрыта половина неба. Теперь, когда исчезла сила тяжести, было невозможно определить, находится ли Венера прямо под ними или где-нибудь сбоку. Но Солнце светило как будто с того же места, Мельников помнил, что тень Второва ложилась на его ноги. Так было и сейчас. Значит, корабль не изменил направление полёта. Он несёт их к Солнцу. Так казалось, но было очень важно определиться точно.
Два раза Мельников подлетал на звездолёте к Венере. Он видел планету на теперешнем расстоянии трижды. Неужели он не сумеет определить на глаз, на какой высоте они находятся. Пожалуй, тысяч десять километров. Да, кажется, так.
Лёгким толчком Мельников поднялся и, приблизившись к Второву, взялся руками за его плечи. Так было удобнее разговаривать.
— Как ты думаешь, Геннадий, — спросил он, — во сколько раз была увеличена сила тяжести при взлёте?
Второв поднял голову. Мельников увидел смертельно бледное лицо с блуждающими глазами. Губы молодого инженера были мертвенно-сини.
— Что с тобой? Ты себя плохо чувствуешь?
Второв вдруг рассмеялся. В этом смехе звучали истерические нотки.
— Вы бесподобны, Борис Николаевич, — сказал он, продолжая смеяться. — Как я себя чувствую? Как может чувствовать себя человек, приговорённый к смертной казни, стоя под виселицей?..
Мельников понял, что его товарищ потерял самообладание. Надо применить жёсткие меры, чтобы привести его в нормальное состояние.
— Стыдись! — резко сказал он. — Жалкий трус! Тряпка! И этот человек называет себя звездоплавателем!
Он отвернулся, давая Второву время прийти в себя, уверенный, что его слова окажут своё действие.
Второв молчал.
Когда через минуту Мельников обернулся, он увидел, что достиг цели: по лицу Второва бежали слёзы.
— Будьте хоть немного человечнее, Борис Николаевич, — сказал он. — Не все могут быть такими, как вы. Ведь нам осталось жить всего шесть часов.