К Феликсу вернулось самообладание, точно. Его голос звучит нарочито сдержанно и успокаивающе. Любопытно, обучают ли специально поп-звезд тому, как обращаться с людьми, подобными Брайану Форсайту или мне? Научил ли его Фрэнк, как вести себя в кризисных ситуациях? Типа, сохраняй спокойствие, убедительно разговаривай с человеком, вторгшимся в твой дом, узнай, как его зовут, не делай резких движений, не показывай страх…
— Ну, давайте, — добавляет спокойно певец, — позвольте мне одеться. Я замерз. Вы окажете мне неоценимую услугу.
Молодец, думаю я, устанавливает контакт. Правильно действует. Я бы сам так поступил на его месте.
— Хорошо, — говорю я.
— Нет! — повышает голос Брайан Форсайт. Таким тоном отец запрещает ребенку брать игрушки — мол, последнее слово здесь за мной.
— Ладно, — обращается певец к Брайану все так же спокойно и доверительно, — ты здесь главный.
Отлично: согласиться со своим местом в иерархии. Нужно запомнить этот прием.
— Но у меня вон в той комнате джинсы и футболка. — Феликс показывает вправо. — Я бы оделся, и мы бы сели, помозговали, что я могу сделать для вас.
Я смотрю на Брайана. Его заявка на единоличное лидерство мне не нравится. Давайте не будем забывать, что у меня тоже есть оружие. И все-таки пусть пока все идет как идет.
— Хорошо, — неохотно соглашается Брайан, — показывай дорогу… только медленно!
Феликс делает то, что ему сказали: медленно поворачивается и входит в дверь, ведущую в гостиную. Брайан следует за ним; он, похоже, не уверен, в кого ему целиться. Я пожимаю плечами, словно говоря: «Я не опасен», и Брайан идет за Феликсом; между нами установилось нечто вроде равенства.
Захожу за ними в гостиную, опустив руку с револьвером. Гостиная в точности такая, как я запомнил по документальному фильму, только беспорядка больше. Намного больше. Хотя Феликс не разделяет целиком и полностью мой собственный пренебрежительный подход к ведению домашнего хозяйства, мы явно одним миром мазаны. И от этого мне становится хорошо. И даже еще лучше, когда я замечаю пустые банки из-под пива на столе, который стоит между двумя диванами. Диваны явно дорогие и обтянуты белой кожей. Классно.
— Ну и где же твоя одежда? — осведомляется Брайан.
— Вон там. — Феликс осторожно показывает на диван, действительно заваленный шмотками.
Мы с Брайаном стоим посредине комнаты и смотрим, как Феликс подходит к дальнему дивану, берет джинсы и протягивает их нам для осмотра. Умно.
— У тебя странная пушка, — говорит он мне, просовывая одну ногу в штанину.
Брайан фыркает — по-моему, с легким презрением.
— Зато в прекрасном состоянии, — с напускной уверенностью отвечаю я. Впрочем, если знать моего старика…
— Не сомневаюсь, я просто имел в виду… ну… выглядит необычно. Это что, револьвер времен войны? Похоже на те, из которых стреляли во время военных действий в пустыне. Откуда он у тебя?
— Упал с верблюда.
— Ха-ха-ха. Отлично.
Феликс стягивает с дивана футболку и, держа ее так, чтобы мы видели, надевает.
— Это оружие моего отца, — поясняю я.
— Неужели? — удивляется Феликс. — А на вид ты не такой старый, чтобы иметь отца, который воевал во Второй мировой.
Брайан тоже смотрит на меня с любопытством.
— Он и не воевал. Не знаю, где он взял этот револьвер. Думаю, приобрел — в надежде на то, что в один прекрасный день встретит человека, который убил мою мать.
— О… — Лицо Феликса темнеет от страха. — Мне очень, очень жаль…
— Ее сбила машина, а водитель даже не остановился. Полиция его так и не нашла. Я думаю, что несправедливость этой ситуации разбивала моему отцу сердце, понимаешь? И я думаю, что это, — я взмахиваю револьвером, — помогло ему пережить ее смерть. Подарило надежду. Мысль о том, что каждый день может стать тем днем, когда он получит ответ. И он был готов его получить.
Брайан стоит молча, наведя на Феликса пистолет, не принимая участия в нашем разговоре. Я жестом показываю Феликсу, что он может сесть.
— Ужасно, — произносит певец, медленно опускаясь на диван, смотрит на меня, хотя одним глазом косит на Брайана. Мне его жаль, на самом деле жаль. Он не понимает, кого ему бояться. — Я имею виду историю с твоей мамой. Представляю, что ты чувствуешь. Это…
— Несправедливо, да?
— Неправильно.
— А ты думаешь, это справедливо? — Свободной рукой я обвожу комнату, показывая на фигурки персонажей из «Звездных войн», два белых кожаных дивана, бильярдный стол, тысячи компакт-дисков, аккуратно расставленных на дизайнерских стеллажах, телевизор — самый большой из всех, какие мне только доводилось видеть, технику в тумбе под ним — видеомагнитофон, DVD-плеер, «Плэй-стэйшн-2», еще одну игровую приставку — «ИксБокс», спутниковую антенну… — Это справедливо?
— Мне повезло. — Феликс подбирает слова с тщательностью человека, идущего по минному полю. — Послушай, тебе это надо? Хочешь денег? Тебе не повезло? Я могу помочь…
— Нет, — отвечаю я, — ты не понял. У тебя есть что-то лучше всего этого. Намного ценнее.
— Ты особенный, — неожиданно вступает Брайан, словно я озвучил и его чувства, — не такой, как обычные люди. Не такой, как мы.
Я бы выразился слегка иначе, и мне не нравится слово «мы». Кому польстит то, что его определили в одну компанию с человеком, явно служившим мишенью для злых шуток в школе, парнем, уже несколько лет одержимым поп-звездой? И все же в его словах есть смысл. В конце концов, кто я такой, чтобы ставить себя выше Форсайта? Я точно так же ворвался сюда с оружием в руках. А то, что его комната скорее всего увешана плакатами с изображением Феликса, тогда как моя завалена пустыми банками из-под пива, — не слишком серьезное отличие.
— Я такой же, как вы, — обращается Феликс к нам обоим. — Мне просто чуть больше повезло, только и всего.
Я открываю было рот, но тут вмешивается Брайан. Да еще как вмешивается. Его голос дрожит от страстей.
— Тебе повезло больше, потому что тебя люди любят, а меня — нет. Ты счастливее, потому что тебя они слушают, а меня никто никогда не слушал. Тебе повезло больше, потому что ты красив и богат, а я — беден и уродлив, потому что люди обращаются со мной как с куском дерьма, а к тебе относятся словно к божеству…
Черт, думаю я. Кажется, я открыл банку с червями.
— Ты удачливее, потому что талантлив и нравишься девушкам, а у меня никогда в жизни не было подружки. Ты везучее, потому что люди считают тебя веселым шутником, а меня считают смешным чудиком…
Пистолет дрожит в его руках. В глазах блестят слезы. Я начинаю тревожиться.
— Тебе повезло больше, потому что у тебя куча поклонников, а меня люди презирают. И еще тебе повезло, что я — тоже твой поклонник, и ты можешь позволить себе обращаться со мной как с дерьмом.
Тут он замолкает — выпустил наконец пар.
Феликс не отрываясь смотрит на Брайана с дивана, его глаза широко распахнуты от страха.
Интересно, а какая причина привела сюда Брайана? Что делают преследователи, когда лицом к лицу сталкиваются со своей жертвой?
Но сейчас не время для расспросов. Брайан, по-видимому, немного успокоился, к нему медленно возвращается самообладание. Я стою, пораженный страстностью его речи, и смутно осознаю, что все им сказанное — чистая правда, я сам ощущал нечто подобное на подсознательном уровне. И это заставило меня прийти сюда. Брайан прав — Феликс попал в такую передрягу именно потому, что он особенный, потому, что он — звезда. А мы — нет. И нам это страшно не нравится.
На самом деле Феликсу просто не повезло.
Ему просто не повезло, что нас, словно мотыльков, потянуло к его пламени. Не знаю, что повлекло Брайана; наверняка у него были свои причины. Зато мне известно, почему сюда пришел я. Потому, что я узнаю в нем себя, потому, что вижу оборотную сторону своей медали.