Движемся дальше, к «Олд нэви», туда, где можно купить новые хлопчатобумажные вещи с начесом, которые никогда-никогда не станут свидетелями любовной интрижки, но зато помогут пережить те тяжелые дни, когда ты гриппуешь. Но еще надо найти время, чтобы купить повседневную одежду из «Гэп», парочку дисков и заглянуть в «Тайну Виктории» за кружевными вещицами, красными или, если вы чувствуете себя уверенно, фиолетовыми — «полночными», как они называют этот цвет. Это вещи, которые тоже никогда не станут свидетелями любовной интрижки, потому что у вас нет личной жизни. Вместо этого вы только читаете о ней в «Инстайл». Понимаете? Иногда это все настолько сложно, что у меня даже начинается головокружение.
После нашего с Алексой полномасштабного нападения на «Беверли-Центр», где я, явно от отчаяния, приобрела ужасно тривиальную одежду французской горничной, нам потребовался пит-стоп, чтобы дозаправить наши «двигатели».
— Будешь «Джамба»? — спросила я, думая, что энергетический коктейль с дополнительной порцией эхинацеи придется ей по вкусу.
— Милашка, ты что, серьезно пьешь такие штуки? — спросила она, когда мы возвращались назад к автомобилю, загруженному нашими пакетами.
— Они вредные? — спросила я, пропуская ее вопрос. Лично я не могу жить без «Джамбы». Пробуя этот ледяной напиток, я ощущала, что еще никогда не приближалась так близко к садомазохизму, и поражалась всякий раз, когда с восхищением рассматривала «Мод» с арахисовым маслом или манговый «Агого». Не говоря уже о треске моих умственных винтиков, которые приходили в движение, когда я смотрела на растянутое на стене меню и выбирала между «Фем буст» и «Сверкающим буст с витамином С». Он похож на большой вощеный стаканчик, полный радости и возможностей, и, казалось, воплощал все самое лучшее, что только есть в Лос-Анджелесе, насколько я его знаю.
— Поедем в «Урт», — сказала Алекса, улыбаясь мне понимающей улыбкой. — Они делают смузи, там ты получишь свои витамины из реальных фруктов.
Да уж, фрукты — единственная натуральная вещь в этом городе.
— Хорошо. — Я положила свои пакеты на заднее сиденье машины. — Мы пойдем или поедем?
— Мы поедем. — Алекса — коренная жительница Лос-Анджелеса, и хотя ее настроение было таким же солнечным, как погода, ее отношение к ходьбе где-нибудь, кроме как по беговой дорожке или в каньоне, было столь же морозным, как зимнее утро в округе Колумбия. — Потом мы рванем в «Горошек» и в «Луч луны» и примерим кучу вещей для твоей вечеринки.
— С удовольствием, — сказала я, и мы сели в мою «хонду» и отправились в Мелроуз.
Лучше «Урт»[21] может быть только… «Урт». Там собрано все самое натуральное и восхитительное, а его солнечный внутренний дворик — выставка под открытым небом, где экспонаты — люди, которые выглядят такими же здоровыми, как обезжиренная сдоба с отрубями, изюмом и медом. Здесь вы увидите сочетание работы и развлечений, столь любимое жителями Лос-Анджелеса. Писатели с ручками и блокнотами находят вдохновение в свежевыжатом апельсиновом соке и в паре, которая ссорится за соседним столиком; продюсеры принимают свой запоздалый завтрак, и все разглядывают друг друга с невозмутимым любопытством туристов в парке сафари. Это еще одна особенность Лос-Анджелеса, к которой я только начинаю привыкать, — люди рассматривают друг друга с головы до пят. Из-за жары ли, которая увеличивает жизненную энергию, все как с цепи срываются и начинают искать себе приятелей и приятельниц, или, может быть, это действие врожденной паранойи местного населения, которая вызывает боязнь пропустить что-то, какое-то событие или, тем паче, знаменитость. На первых порах вас пугает такое тщательное «исследование», но в конце концов вы получаете привилегию уставиться на других, и ощущение от этого непередаваемое. Под сенью зонтиков кафе «Урт» открыт сезон наблюдений за людьми.
Я оттерла вцепившегося в свой сотовый исполнительного директора студии (его оглушительные крики о плохо организованной премьере, графике секса со звездами и второсортной — после Брэда Питта — зарплате убедили меня окончательно, что я не ошиблась относительно рода его занятий) и отхватила три фута первоклассных земельных угодий Западного Голливуда вместе со столом, пока Алекса стояла в очереди, чтобы заказать нам суп и салат.
Только я вытянула свои бледные ноги и подставила их солнышку, отодвинув салфетки и чашки с молочной пеной по ободку, оставленные только что ушедшими посетителями, как ощутила у себя на плече чью-то ладонь.
— Элизабет, так и думал, что это ты!
Я спрятала ноги и обернулась.
— Привет. — Поднимаясь, я задела коленками край стола. Чашки звякнули, и я снова села на место. А Люк Ллойд, глядя на меня сверху вниз, улыбался:
— О, не вставай! Ты одна?
— Вообще-то нет. С подружкой! — У меня есть серьезные основания, чтобы наверстать упущенное — в нашу предыдущую встречу я была грубой и в плохом настроении. Но у меня в голове царила пустота, и я не знала, что сказать, оставалось только желать, чтобы явился официант и пролил на него латте, давая мне время подумать.
— Здорово, хорошо. — Он огляделся, словно желая отыскать мою подругу и проверить истинность моих слов. — Значит, сумела избавиться от этой суки?
— Алексы? — спросила я, потирая ушибленную коленку. — Нет, она сейчас придет. Покупает суп и салат в кафе.
— Собаки. — Он изумленно посмотрел на меня, ища признаки жизни.
— Ах, Анастейши! — Я закивала. — Нет, я сегодня с инструктором по йоге. — В этот момент я возненавидела себя.
— Круто. Как там Скотт? — Он храбро пошел вперед, мой Ланцелот.
— Скотт? Скотт в порядке. Знаешь, заигрался в покер и открыл для себя риталин. Забавно. А так Скотт как Скотт. — Интересно, я могу претендовать на награду Самому Изобретательному Второму Ассистенту? С заскоком к тому же. С безнадежным, неумолимым заскоком на продюсера топ-класса. Он старался изо всех сил, да благословит его Господь, но лучше бы он прекратил свои попытки. Как бы я хотела, чтобы он оставил меня в покое с моими пустыми мозгами вырезать его фото из «Энтертейнмент уикли», на которых он, такой красивый и холеный, будет изображен на съемочной площадке нового блокбастера! Я хотела, чтобы он просто взял и убрался, как делают все в этом городе, а не демонстрировал мне свои хорошие манеры южанина.
И представьте себе — так и произошло.
— Эй, Люки! — Поджарая девица лет восемнадцати с такой широкой и сексапильной улыбкой, которая способна вызвать симпатию каждого, от младенца до миллиардера, появилась рядом с ним с наивным выражением лица человека, который знает, что мир вращается вокруг него. Не хочу, чтобы вы подумали, будто мне сто тридцать восемь лет, но на ней была одежда таких микроскопических размеров, что можно было подумать, что у нее случился пожар и ей пришлось в спешке покидать дом. Не успев даже одеться.
— Привет, детка. — Люк обернулся и стал смотреть, как она пьет апельсиновый сок. — Что с нашим столиком?
— Вон там, в теньке. — Она указала соломинкой, где именно она нашла им стол.
— Отлично. Ну, Элизабет, приятно было повидать тебя. Удачи.
И все. Какая-то сопля, у которой из-под джинсовой юбчонки торчали полосатые трусики, увлекла его от меня и моей бесконечно занимательной беседы.
— Кто это был? — Алекса, вернувшись, уронила свою легкую попку на стул рядом со мной. Она вручила мне лимонад, в который я автоматически всыпала четыре пакетика сахара — для утешения.
— A-а, это? Люк Ллойд. — Я помешала напиток, не желая оглядываться. — Один из тех слишком привлекательных и слишком успешных мужчин, которые дразнят тебя просто ради забавы.
— Милый, — сказала она и развернула свой стул так, чтобы наблюдать за ним. — А у его подружки явный комплекс Электры.
— Думаешь, она его подружка? — спросила я, проговаривая вслух свои самые мрачные подозрения. — Не слишком ли молода для него?
— Ты что, серьезно? Она же само совершенство! Посмотри на ее плечи, хоть и прикрытые. Да у нее в муладхаре такая энергия! Но она ее не выпускает. Значит, в постели она — тигрица, а вот в чувствах раскрыться не может.
— Наверное, это мужчинам и нравится, — сказала я, и очередной пакетик сахара просыпался в мой бокал.