— Я ее вообще никак не представлял, хотя фантастикой в детстве баловался чаще чем самострелами, — Лугин, наконец, убрал деньги в карман. — Думал, что когда-то мы станем добрее, умнее и круче. И полетим к звездам. Что когда-нибудь, найдем среди далеких планет другую жизнь. А получается, что другая жизнь нашла нас, свалилась буквально на голову, когда ее никто не ожидал, и мы стоим в отупении, перед охрененым комплектом проблем. Причем, что самое похабное, проблем смертельных: или помереть — не выжить, или бежать хрен-ти куда, хрен-ти с кем и неясно ради какой перспективы.
— Ну как не ожидал? — не согласился Володя, отступив к «УАЗу» и прислонившись к облупленному капоту. — У нас в Туфаново, все старики молились, когда стало известно про Голову Горгоны. Жить-то всем хочется. Ведь про последствия падения Горгоны такие страсти рассказывают, что хоть сейчас могилу себе рой. Поэтому все надеялись на спасение от бога или, на худой конец, от инопланетян. Ваших сомнений я чего-то не пойму. Хорошо же, что теперь появился выбор: можно на себя и удачу надеяться, скрываясь где-нибудь за Уралом — авось не так сильно шарахнет, а можно на инопланетный корабль. Вот я и спрашиваю, как вы?
— Извини, Вов, с путями спасения души мы еще не определились, — Денис переложил тугой тюк с палаткой повыше, чтобы освободить место для канистр. — У меня родители в Красноярске и невеста, если сложилось удачно, вылетела туда. Блин, дозвониться третьи сутки не могу, — он хлопнул по мобильнику, мертво висевшему на ремне. — Хотелось бы до Красноярска добраться. А ждать девятое августа где-нибудь лучше возле Подкаменной Тунгуски — два метеорита в одну воронку не падают, — попытался шуткануть Климентьев. — Только дорога слишком длинная. Не уверен, что одолеем.
— Ну, как знаете. У нас в Туфаново многие, кто на колесах, собираются в Европу. И я с семьей. Только дождусь, пока Виталик чуть оклемается. В общем, удачи вам, мужики, — он подошел и пожал руку Лугину, потом протянул свою шершавую ладонь Климентьеву. — Бензин, — он обернулся, открывая скрипящую дверь УАЗа, — на востоке легче достать. Особенно в местах ближе к нефтепроводу. Народ там кустарно гонит прям из сырой нефти. Нефть с трубы сливают и гонят во всю волю. В общем, удачи вам!
Заправщик уехал. Лугин с Климентьевым погрузились быстро, покидав в салон и багажник сумки с продуктами, купленными за бесценок в маленьком магазинчике, кое-как втиснули канистры с бензином. Выбрались по гравийке на объездную и направились к столице. Дорога от Ярославля была пустой. Так, встречалось две-три легковушки на пять километров. Доехали еще до сумерек. И Москва поразила угрюмой, тяжко застывшей молчаливостью. На улицах, как и на ярославском шоссе машин мало. Даже пешеходы нечасто попадались на глаза: какая-нибудь старушка с сумками, группа парней с палками у разбитых витрин, мужики на троллейбусной остановке, ждущие что угодно, но не общественный транспорт. На перекрестке за Ботаническим проездом стояла брошенная машина скорой помощи, справа от нее сгоревший автобус. Воробьи оккупировали ветки над его закопченной крышей, собака с лаем металась вокруг. По тротуарам ветер гонял обрывки газет, разноцветные обертки, полиэтиленовые пакеты, и был в этом беспорядке знак жуткой обреченности. Лугин смотрел по сторонам и не мог поверить, что едет по той же самой Москве, которую покинул чуть больше двух недель назад. Как могло случиться так, что суматошный, крикливый город вдруг опустел, вымер за считанные дни?! На мир легла темная немая тень, и над серыми улицами летал, взмахивая тяжелыми крыльями, горький дух безнадеги.
На Сельхозхозяйственной за потухшим светофором Денис с Лугиным едва не угодили в аварию. «Мерседес» возник неожиданно, словно черный адский пес из-под земли. Истошно сигналя, пронесся в пяди от передка «Тойоты». Климентьев успел ударить по тормозам и дальше поехал медленнее, притормаживая на пересечениях улиц. Все-таки к дому на Новомихайловском проезде, они добрались без особых приключений. А когда поднялись на шестой этаж, обнаружили серьезную неприятность: сейфовая дверь в квартиру с номерком 53 оказалась взломана. Непросто взломана — беспощадно разрезана «болгаркой» в нескольких местах, покорежена ломом.