Подполковник нервно шевельнул плечом:
– Вы его знали.
– Печи… Печи… – Бела-бачи сдвинул брови, сосредоточенно припоминая. – Высокий такой, сутуловатый, с усиками?
– Господин Дьярош, вы его очень хорошо знали! – Подполковник начинал терять терпение и, забыв о военной выправке, обмяк, опустил плечи. – Хотите знать, от чего он умер? Немецкая пуля. Сегодня после полуночи в госпиталь ворвались немецкие патрули. Кого-то они искали. Лейтенант Печи как раз дежурил, остановил их в вестибюле, не пустил дальше. И… в область сердца. Ничего нельзя было сделать.
– Ай-яй! – покачал головой Бела-бачи. – Прискорбный случай! Такие недоразумения между союзниками в военное время…
– Господин Дьярош! – Подполковник резко повернулся на стуле; сидение затрещало. – Я о вас кое-что знаю, господин Дьярош. Как раз вчера у нас состоялся разговор с лейтенантом Печи. Если бы не эта нелепая смерть, он сегодня рассказал бы вам обо мне.
– Что именно? – У Бела-бачи был удивленный вид.
– Я не могу больше стоять в стороне, господин Дьярош. Вы должны мне помочь.
– Я? Старый больной человек?
Подполковник встал. Руки он держал странно и неудобно: согнутыми в локтях, перед собой, на весу.
– Вы мне не верите?
– В наше бурное время люди верят только богу. Да и то далеко не все.
– Даю вам слово офицера венгерской королевской армии… – напыщенно начал подполковник.
Но Бела-бачи перебил его, откровенно усмехаясь:
– О, да! Венгерская королевская армия! Звучит очень убедительно. Особенно теперь, когда венгерской королевской армией командует Салаши.
– Именно поэтому! – вскричал подполковник. – Именно потому, что я патриот, я не желаю больше участвовать в грязной игре! Хватит с меня «вождя нации» с накрашенными губами и подведенными глазами! Хватит с меня немцев с их презрением к нам, дикарям, «недочеловекам». Хватит!
Хорошо, что в кухне не было окон – его могли услышать на улице.
– Громко сказано! – С лица Бела-бачи не сходила усмешка. – Вообще мы, венгры, мастера громких фраз. Нация прирожденных ораторов! Послушайте только, как говорят крестьяне во время своих пирушек. Какие слова! Какие мысли! Это же фонтан красноречия. И кто? Какой-нибудь простой мадьяр Мишка, который и расписаться-то как следует не умеет. А уж когда заговорит интеллигент – о-о!
Как ни странно, подполковник, который после таких слов, казалось бы, должен был разозлиться, вдруг ни с того, ни с сего успокоился. Сел, вытащил носовой платок, высморкался громко.
– Хорошо. Вы имеете основания мне не доверять, – сказал он совсем мирно, словно не было никакой вспышки минуту назад. – Но допустите на время, что все сказанное мною чистая правда, что я действительно хочу выскочить из всей этой грязи. Как бы вы тогда на моем месте поступили?
– Что вам сказать?.. Люди находят способы. Многие сейчас дезертируют. Или переходят на ту сторону.
– Нет, – покачал головой подполковник.
Бела-бачи развел руками: тогда, дескать, не знаю.
– Оставаясь начальником госпиталя, я мог бы принести больше пользы.
– Кому?
– У меня оружие, – подполковник пропустил мимо ушей язвительный вопрос, – медикаменты, бумаги. Неужели они вам не нужны?
– А вы дорого просите? – осведомился Бела-бачи с убийственной вежливостью.
– Я вижу, что вы просто хотите от меня отделаться. – Подполковник встал, начал натягивать перчатки на руки. – Прошу прощения за беспокойство.
Он выглядел жалко, хотя и пытался держаться с достоинством. Одну перчатку надел, другая никак не хотела налезать. Тогда он сорвал ее с пальцев, сунул в карман и пошел к двери. С макушки на нас глянула круглая, как блюдце, лысина.
– Господин подполковник!
Он стремительно обернулся. Глаза за стеклами пенсне выражали напряженное ожидание.
– Вы забыли.
В руке Бела-бачи матово поблескивал металл.
– Благодарю покорно! – Подполковник рывком выхватил пистолет. – Вероятно, мне ничего другого не остается, как пустить себе пулю в лоб.
– Вот правильно! – одобрил Бела-бачи. – Что в котел положили, то и выхлебывайте.
– Я ничего в котел не клал! – Подполковник совал пистолет в кобуру и никак не мог засунуть. – Нет, это неслыханно! Неслыханно! Почему вы мне не верите? Я, когда шел сюда, был готов к чему угодно, только не к этому. Неужели вы думаете, меня подослали? Так что же вы не бежите? Спешите, пока не поздно! За углом целый батальон жандармов и два кавалерийских эскадрона!
Бела-бачи усмехнулся:
– Что-то многовато на одного бедного старого венгра… Ну, хорошо, положим, я вам поверил. Положим, я вам с самого начала поверил. Что вы тогда еще скажете.
Подполковник явно обрадовался. Справился, наконец, с пистолетом, снова сел и скупо, немногословно, очевидно, обдумав все заранее, перечислил, чем мог бы помочь комитету борьбы.
Оказалось, не так уж мало.
В последнее время в госпиталь поступило много раненых танкистов, некоторые из них были с пистолетами. На складе госпиталя скопилось уже до тридцати штук, причем по документам числилось всего шесть.
Припрятал подполковник и ящик гранат, попавший в госпиталь неведомыми путями войны. Гранаты, правда, неважные, немецкие, с длинной деревянной ручкой, очень неудобные для партизанской борьбы в городских условиях – но все-таки гранаты. У нас в отряде на них надевали самодельные металлические кожухи и использовали для ночных налетов.
– Вот бы еще автоматы. Эх! – Бела-бачи почесал затылок.- Вы католик?.. За автоматы мы бы вас в святые произвели.
– Автоматов нет. – Блестящие лакированные сапоги виновато скрипнули. – Если только штуки три-четыре.
Я встрепенулся: три автомата означали еще минимум шесть после первой же удачной операции.
Конечно, Бела-бачи тоже отлично понимал это, но виду не подал, даже недовольно поморщился.
– Три?.. Тоже на складе? – спросил он, выдержав паузу.
– Нет. На руках у санитаров. Они выезжают с транспортом в районы боевых действий – им положены автоматы. Но можно заменить пистолетами. Они даже обрадуются – все-таки полегче.
– Что ж, доставьте им радость – солдатам ее так мало перепадает на войне. Но не сейчас, позднее, я скажу. Сейчас нам нужнее документы.
– С документами проще. Бланки, печать – все у меня в сейфе.
Они условились, что сегодня же подполковник передаст Бела-бачи два офицерских удостоверения личности и различные справки из госпиталя.
– На чье имя?
– Не заполняйте. Только подпишите и поставьте печать.
Я понял: мы с капитаном Комочиным будем с документами!
Договорились вроде бы обо всем. Подполковник снова стал натягивать перчатки. Медленно, тщательно, приглаживая каждый палец. Нетрудно было догадаться: он хочет еще что-то сказать. И вот, наконец:
– Я был в России в сорок втором. На Дону. Под Воронежем.
– Ага! – неопределенно произнес Бела-бачи.
– Я видел, что там творилось.
– Вот как!
– Меня это очень беспокоит.
– Теперь?
– Да.
– А тогда?
– Конечно же, и тогда! Я культурный человек, я кончил университет в Вене. А это… Варварство! Настоящее варварство… И вот я боюсь… Боюсь, что русские…
Он замялся.
– Будут мстить? – тотчас же подсказал Бела-бачи.
– Да… Поймите меня правильно. Я одинокий человек. У меня нет семьи, все мое имущество здесь, в военном госпитале. Два мундира, один штатский костюм, несколько смен белья, чемодан с набором хирургических инструментов. Я за себя не боюсь, мой дом не разрушат. Хотя бы потому, что у меня его нет. Но наша Венгрия. Наш общий дом. Если они будут мстить, мы пропали. Даже если только по принципу дом за дом, дерево за дерево, человека за человека… Нам не вынести…
– А Россия?
– Не все же в этом повинны! Я не тронул ни одного дерева, ни одного русского… Вы! Они! – Он показал на нас с Комочиным. – Вы венгры, господа, я венгр, у нас одна родина, и я боюсь за нее. Боюсь за Венгрию.
– А что вы сделали, чтобы не убивали другие?
Подполковник промолчал.
– Вот-вот! Вы и тогда были против – и молчали. Сказать почему? Вы не думали, что они придут сюда, к нам. Вы думали, что все кончится там, у них. Но ведь это тоже свинство, согласитесь.