А гастроном., гастроном!.. Единственный на весь район, на все сто двадцать тысяч жителей!.. С пустыми прилавками, грубостью и вороватостью персонала, с "блатными", припрятыванием дефицита и прочими прелестями развитого социализма…То там, то там в гастрономе пробегали тараканы…Слава богу, хоть не крысы, крысы не живут там, где нет мяса.
По всему Левобережью были разбросаны многочисленные комендатуры, нет, не оккупантов, а "химиков", то есть условно осужденная с направлением на стройки народного хозяйства и условно-досрочно освобожденные, так же направленные на стройки того же хозяйства… И общежития, где они, "химики", проживали. Все это придавало дополнительный колорит и уголовно-романтическую тревожность в такую пресную повседневную жизнь… Ни кто не знал, возвращаясь с работы, что его ждет в родном, будь он проклят, районе… Обкраденная квартира, изнасилованная дочь, избитый или арестованный сын…А что ждет самого возвращающегося среди темноты джунглей и дикости первозданного мира, не ведомо даже богу.
Многочисленные стройки, переполненные "химиками", алкашами, люмпен-пролетариатами, тем самым которым нечего терять, окромя цепей…
Единственный на весь район кинотеатр с изрезанными и сломанными сиденьями, то и дело глохнущими динамиками и рвущейся лентой — Сапожник! Сука! Напился! Кино давай, блядь! Фильм, который посмотрел уже весь город, и больше ни одного культурного учреждения, не считая массы частных заведений, упоминаемых в уголовном кодексе в статье о притонах… Левобережье было проклятьем…
К тому же, как будто не желая общаться с жителями многострадального района, остальной город Омск, расположенный всего лишь через сто метров реки Иртыш, имел мост далеко-далеко в объезд, через поля. Близок локоть да не укусишь, жители Левобережья видели летом зелень через реку, а зимой яркие радостные огни театров и бульваров города…
Автобус же трясся полтора часа, то и дело норовя если не сломаться или загореться, или застрять в осенне-весенней грязи, или влететь колесом в яму, выкопанную по случаю ремонта досрочно пущенной газовой магистрали… Левобережье было мукой, горожан.
Район был построен досрочно, с огромнейшим опережением всех графиков и всех сроков, имеется ввиду жилые (относительно) дома, а многие и многие службы и инфраструктуры не успевали выбивать в стране тотального планирования средства на вновь возникающие подразделения, а потому изворачивались, как могли. Пожарники пообещали поставить депо в следующей пятилетке, а сейчас приезжали тушить из других районов города, направляемые диспетчерской службой… Если конечно не было работы в собственном районе. Все это и многое, многое, многое другое не способствовало быстрому реагированию на возгораемость и… Правильно, на Левобережье пожары затухали чаще всего сами собой, когда все, что могло гореть, уже сгорало. А горело часто, так как пользоваться газовыми плитами и электроприборами случалось чаще всего в пьяном состоянии да и просто неумело ими пользовались. Большая часть жителей Левобережья была коренной — раньше здесь была деревня и рабочий поселок мясокомбината. Вот их то и переселили в "хруще бы" с газовыми плитами.
Скорая помощь, проносясь, если так можно выразится, по ухабам и рытвинам мимо бесконечно огромного недостроенного больничного комплекса, в котором, когда его достроят, будет лечится одновременно двенадцать тысяч человек, не успевали к больным и раненым, и те мирно умирали… Правда, иногда раздосадованные родственники умерших били медперсонал "скорых", но…Но это только в связи с низкой культурой.
Но тяжелее всех было милиции. Собранные с бору по сосенке, какой же начальник отдаст в новое место хорошего работника, на тебе боже, что нам негоже, вечно пьяные, с еще низкой культурой, чем у обслуживаемого ими населения, оборванные, располагаясь в сыром полуподвале шестнадцатиэтажки, с мизерной зарплатой… Они, эти так называемые работники правоохранительной службы, были грозой, нет, не хулиганов и уголовников, а мирных граждан, по недомыслию своему вышедших на улицы родного района… Даже совершенно трезвые граждане, пошедшие за молоком в наивной уверенности купить его, могли пасть на поле неравной брани и угодить в плен-вытрезвитель, так как план был огромен и жесток. А выполнить его на нищих алкашах или уголовниках, ни где не работающих, но имеющих справки о якобы инвалидности, следствие советских лагерей, невозможно. Остаются граждане, исправно посещающие работу, получающие зарплату и выходящие из дома за молоком. А еще учтите к плану по медвытрезвителю, высокую преступность, которую нужно раскрывать и быстро, иначе не получишь премии, условия жилищные начальство не улучшит, и жизнь будет полна мрака…