— Ну, по последней, на посошок, -
отирая слезы и под одобрительным взглядам Яши, Ваня разливает остатки водки, стараясь, что б Ленчику досталось поменьше и ему удается это, как всегда, мастерски.
— А, хорошо посидели, а! Хорошо…
Яша любовно оглядывает друзей, на его смуглом лице с огромным носом написано любовь и сожаление, все хорошее всегда когда-нибудь кончается.
— Хорошо посидели. пора, невесты уже спать легли, да и Ленке завтра рано, она у меня в первую на этой недели…
Толкаясь и стараясь не шуметь, а по правде говоря еще больше шумя, Ленчик и Ваня начинают одеваться в узком коридоре, поминутно целуя Яшу и вышедшую проводить уже заспанную Ленку в щеки и куда попадя. Наконец-то с прощанием покончено, друзья вывалили на площадку и тихо-тихо, двенадцатый час ночи, тонкие стены, злые соседи, в последний раз трясли друг другу руки и трепали по плечам. Ленчик, сильно притянув к себе Яшу, прошептал ему на ухо, дыша водкой и грибами с укропом:
— Следующей неделе поотдыхай, дружище…
Яша понятливо прищурил лукавые глаза с невыраженной тоской всего народа, ярким представителем которого он был и благодарно басит:
— Понял, понял, не пальцем деланный, спасибочки…
Ваня широко разводит руками, обняв обоих, так как был толст и высок, а руки имел аж с запасом и в свою очередь ворчит:
— Ну хватит шептаться, Штирлицы нашлись… Пошли Ленчик, Яшке еще на Ленке ночную отрабатывать…
Под басистый хохот забывшего о соседях Яши, друзья спускались с пятого, последнего этажа, дом без лифта, в подъезде пахло сырой картошкой и еще какой-то дрянью, Ваня ворчал под нос, как всегда разговорившись напоследок:
— Хорошо посидели и про колхоз хоть уже и надоело, но смешно ты рассказываешь… Если с работы выгонят, Райкина за пояс заткнешь, только цензура поправит…
Совершенно трезвым голосом, как будто и не пил, Ленчик ответил:
— Цензура, Райкин, что за говно, Яшку проглядели, в тюрягу сядет, кто невест кормить будет?..
— Не сядет, ты шепнешь, когда выходить лишний раз нельзя на промысел, я подкину гостинцев из подарков благодарных родителей вылеченных детей, так и проживет Яша. Что поделаешь, друг он нам, поздно его перевоспитывать, по тридцать восемь нам, старые уже, это ты у нас, и с Танькой все хорошо, и с доярками…
Ленчик похохатывал, тыкал Ваню в бок, а в голове с водкой бродило — как же это мы Яшку проглядели, вместе росли, вот тебе и на…
— Да не хмурься, не хмурься, Яша сам с головой, до сих пор дожил без тюрьмы и дальше проживет без нее. Ты вот что лучше скажи — начальство твое как на эту дружбу смотрит, все волком?..
— А ты че, не знаешь?.. Раз в месяц пишут бляди, без подписи, я объяснительную катаю, от дружбы отрекаюсь, от Яшки, блядь я и сука конченная, на нож меня, стерву, падлу в натуре…
— Ну-ну, -
Ваня гладил по голове, как ребенка, Ленчика и утирал крупные слезы.
— Ну-ну, не бери в голову, и я, и Яков знаем — от дружбы не отрекаешься, с волками жить, по волчьи выть…Тебя подвезти?
Друзья наконец-то вывалились из вонючего подъезда, от холодины перехватывает дыхание и выбивает слезы. Где-то в вышине поблескивали еле видимые звезды, луна светила в полнакала, сильно воняло индустрией.
— Да ну в жопу твои "Жигули", я лучше пешком, тут не далеко…
— Смотри, нарвешься, -
Ваня неторопливо усаживался в красные "Жигули" и заводил мотор, Ленчик громко и сильно хлопнул дверцей — пошел, и махнул вслед рукой.
Оставшись один, среди морозных улиц, уставленных кирпичными домами в окружении голых, со снежными макушками, деревьев и чуть теплящихся фонарей, Ленчик, а теперь Леонид Потапов, совершенно трезвым взглядом ощупывал пустынные окрестности и удовлетворенный увиденным, отправился восвояси, громко скрипя снегом и выдыхая клубы пара, как паровоз. Его крепкая, широкоплечая фигура среднего роста довольно таки вызывающе выглядела среди пустынных улиц. Серое зимнее пальто в крупный рубчик, кроличья шапка, полусапожки всемирно известной фирмы "Скороход" придавали ему загадочность и неповторимость… Но это только так хотелось иногда Ленчику, под хорошее настроение. Но вообще-то его совершенно устраивала собственная ни чем не примечательная внешность, его не выделяющийся из толпы прикид, как говорит братва, клиенты его конторы…
Это умение быть незаметным и еще многое другое и разное, помогло Леониду Потапову стать одним из самых известных среди омской милиции и омских уголовников опером, его легендарное умение расколоть хоть трактор и прижать смазанного маслом угря к углу, привести в "контору" со своими помощниками ребят, работающих по громкому, не было для Ленчика ни чего не возможного. И начальство смотрело сквозь пальцы и на дружбу с карманником Чайником, и на жалобы некоторых задержанных, и на личную жизнь, очень и очень обширную, начальника оперативной группы.