Скорая помощь, проносясь, если так можно выразится, по ухабам и рытвинам мимо бесконечно огромного недостроенного больничного комплекса, в котором, когда его достроят, будет лечится одновременно двенадцать тысяч человек, не успевали к больным и раненым, и те мирно умирали... Правда, иногда раздосадованные родственники умерших били медперсонал «скорых», но...Но это только в связи с низкой культурой.
Но тяжелее всех было милиции. Собранные с бору по сосенке, какой же начальник отдаст в новое место хорошего работника, на тебе боже, что нам негоже, вечно пьяные, с еще низкой культурой, чем у обслуживаемого ими населения, оборванные, располагаясь в сыром полуподвале шестнадцатиэтажки, с мизерной зарплатой... Они, эти так называемые работники правоохранительной службы, были грозой, нет, не хулиганов и уголовников, а мирных граждан, по недомыслию своему вышедших на улицы родного района... Даже совершенно трезвые граждане, пошедшие за молоком в наивной уверенности купить его, могли пасть на поле неравной брани и угодить в плен-вытрезвитель, так как план был огромен и жесток. А выполнить его на нищих алкашах или уголовниках, ни где не работающих, но имеющих справки о якобы инвалидности, следствие советских лагерей, невозможно. Остаются граждане, исправно посещающие работу, получающие зарплату и выходящие из дома за молоком. А еще учтите к плану по медвытрезвителю, высокую преступность, которую нужно раскрывать и быстро, иначе не получишь премии, условия жилищные начальство не улучшит, и жизнь будет полна мрака...
Ну а попробуй раскрыть преступление, если уголовники все битые-перебитые, и законы знают лучше тебя, и даже лучше адвоката. Конечно, знание законов ни сколько не помешает грянуть возмездию, но... Есть такая вредная организация, как прокуратура, сует свой длинный нос куда не следует и хоть ворон ворону глаз не выклюнет но если ворону предстоит повышение по службе и требуется показатель работы, а тут жалоба, аргументированная... А главное - с указанием, мол гражданин прокурор по надзору, в момент совершения вешаемого на меня преступления, находился я там-то и ни какого отношения к данному деянию не имею, лошадь не моя и я не я... Вот и борись после этого с преступностью, но бороться надо и если ночью убили кого-нибудь, а в вытрезвитель попал работяга, да еще ни чего не помнящий из прошедшей ночи, то почему бы не соединить два таких различных, на первый взгляд, события, в одно целое?.. Ведь пьянство есть рассадник преступности, и где гарантия, что работяга этот если и еще не убил ни кого, то не убьет в следующий раз? Ни какой гарантии нет. Преступление раскрыто, премия пропита, начальство радуется, ну а преступник все равно когда-нибудь попадется, такова диалектика, в нашей стране неотвратимость наказания является чегой-то там камнем...
Девочку изнасиловали, сколько лет шалаве? четырнадцать, а что это она на пустыре вечером делала, а в комнате детской в милиции она не состоит на учете? Нет? Странно... да ладно, ну-ка Вася, погляди, кто там у нас есть из наличного состава в «обезьянике... А, Кешка, за шапку, бздливый такой, давай его сюда, ты че паскуда, девку не пользованную испортил?! А?! Че значит не ты, че значит, что ты вторые сутки тут паришься, кому какая разница, сколько ты здесь, да ты сука и не на такое способен, Вася, друг, вдарь ему валенком... А в валенке гиря-гантеля. Следов нет, а ощутимо... Пиши Кеша подробно и не всхлипывай, вот тебе сигарета, пиши, как девку отодрал, подробности мы тебе подскажем, заучи их, следователь собака интересоваться будет, не подведи нас, голубь, а не то кроме валенка у нас и другое припасено, да и бабка есть мертвая, с надругательствами, а это, милок, на «вышку» тянет...
Тяжко работать милиции в новых районах. Особенно если район этот - Левобережье. А все потому, что население Левобережья процентов на шестьдесят состоит из спецконтингента. Работяги с уголовным прошлым в различнейших шарашках и конторах, не имеющие собственной строительной базы, семьи многодетные, где глава семьи пьет да детей стругает; ну и родственники периодически изолируемых от общества, так как глава семьи вместо того чтоб в передовиках ходить, за «колючкой» задарма здоровье гробит... Не принося пользы государству любимому. Ну еще есть в гуманном советском государстве группа населения, которой положена отдельная жилплощадь. «Хроники», то есть хронические больные, а значит и туберкулезники. А где в нашей стране туберкулезом заболеть можно, об этом даже дети знают и поют:
...Туберкулез и снова лагеря...
Весь этот контингент, этот букет, этот изысканный коктейль и составлял значительную часть населения Левобережья. И ни какой ошибки нет - ранее названные жители деревни и рабочего поселка, и этот контингент - это и есть одно и тоже.
Тяжко работать милиции в новых районах. Ох тяжко... Люди друг друга не знают, дворовые коллективы разрушены, понятие стыд уничтожены десятилетиями советской власти...
Тяжко работать милиции. Руки трясутся, во рту сухо, голова раскалывается, зарплата мизерная, жилье - в однокомнатной квартире сам, жена, трое детей, теща-сука и вечно живой дед... А преступников тьма. Весь район Левобережье был заселен подонками. Весь!..
ГЛАВА СЕДЬМАЯ.
Леонид Потапов имел личного врага. Он его ненавидел изо всех душевных сил. Его враг был умен, хитер, ловок, силен и резок до не могу. Его враг был опер. Нет, Леонид Потапов, Ленчик, как его называли друзья, не был уголовником» Он сам был милиционером, ментом, мусорилой, мусором, лягашом и так далее, как метко и любовно прозвал народ своих защитников. Ну может быть прозвал и не народ, а уголовная мразь, но весь остальной народ с огромным удовольствием пользовался в речи этими многочисленными синонимами. Более того - Ленчик сам был опер... А его врага звали Лев Гуров, это был опер из книжки и фильма «Гонки по вертикали». Началось все эта недавно, но сразу. Начальство Ленчика тоже видело этот фильм и читало эту книгу, и пришедши на работу в милицию, в уголовный розыск по партийному призыву с другой работы, куда так же пришло с другой и так далее, так вот, начальство это, судило о работе Леонида Потапова, начальника оперативной груша по тяжелым преступлениям Омского уголовного розыска, по этому пидарасу... По этой мерзости... По... у Ленчика не было слов.
На всех оперативках и совещаниях, разбирая то, в чем оно, начальство, совершенно не петрит, кололо в глаза, тыкало в нос и ставило в пример этого выдуманного, высосанного не из пальца, а прямо из члена, жопу эту, а не опера, Льва Гурова. Ленчик скрипел зубами, но молчал - с начальством не поспоришь, особенно с пришедшим по партийному призыву.
И только с лучшими друзьями детства, карманником Яшей Фишерманом и детским врачом Ваней Кустовым, он отводил душу и высказывал вслух все то, что он думает об этой жопе:
-Опер! Опер!! Начальство спрашивает - почему?..
Леонид переходит на писклявый голос начальства.
-Почему не поддерживаете контакт с населением, как Лев Гуров? А с кем поддерживать? А?! Прихожу, звоню. Открывают. Морда заспанная и опухшая от бормотухи. Сую корочки в нос, а в ответ...