— Да что ж, сам я, понятно, не видал, но люди рассказывали, — виновато сказал Тулипан.
Вдруг он отшатнулся.
— Уж не сон ли это? Юмурджак…
И правда, по дороге на невысоком гнедом коне с широким крупом ехал кривой янычар. Выражение лица у него было напряженное, одежда роскошнее, чем у других. На высоком белом колпаке развевалось огромное страусовое перо.
— Ей-богу, он! — Гергей тоже с изумлением вытаращил глаза.
— Да ведь рассказывали, будто отец Габор повесил его.
— И я так слыхал.
— А сам священник не говорил о нем?
— Нет.
— Ну, тут ничего не поймешь! — Тулипан был озадачен.
Ошеломленный, смотрел он вслед янычару. Затем повернулся к Гергею, и они с изумлением переглянулись, словно прося объяснения друг у друга. Оба, однако, промолчали.
Минут через пять школяр заговорил:
— Тулипан, скажите по правде, вас не тянет больше к ним?
Тулипан замотал головой.
— Сидеть-то ведь лучше, чем ходить.
— А все-таки…
— Жена у меня хорошая, а детишек своих я не отдам за все сокровища Стамбула. Меньшой у нас красавец. А у старшенького ума больше, чем у главного муфтия. Вот намедни он спросил меня, почему у лошади рогов нет…
— А шут ее знает! — ответил Гергей, рассмеявшись.
Больше они и словом не перемолвились. Юноша становился все более серьезным, глядя, как по горной дороге катится бесконечный поток янычар.
Воздух превратился в море пыли. Голова кружилась от непривычного бряцанья оружия, конского топота, грохота оркестров, которые один за другим исчезали в ущелье.
Вдруг Гергей вскинул голову.
— Тулипан, ведь такая уйма людей не зря идет!
— Зря они никогда не ходят!
— Они хотят завладеть Будой.
— Может быть, — равнодушно ответил Тулипан.
Школяр, побледнев, смотрел на него.
— А что, если султан невзначай помрет в дороге?
— Не помрет.
— А если это случится все-таки?
Тулипан, пожав плечами, ответил:
— Он всегда возит с собой сыновей.
— Стало быть, он семиглавый дракон?
— Что вы сказали?
— Как вы думаете, за сколько времени доберутся они до Буды?
Тулипан опять пожал плечами.
Гергей глядел на него с беспокойством.
— А все-таки, как вы думаете?
— Если дождь пойдет — сделают привал дня на два, на три, а то и на неделю.
— А если дождя не будет?
— Тогда из-за жары остановятся на отдых.
Гергей взволнованно почесал в затылке и молвил:
— Стало быть, я их опережу.
— Что вы изволили сказать?
— Если они идут на Буду, я должен поехать за семьей Цецеи и привезти их сюда или же остаться вместе с ними.
Слова его заглушил грохот нового оркестра. Прошли последние ряды длинной колонны янычар, и под желтым стягом проследовал еще один блестящий отряд роскошно одетых воинов — тюрбаны у них были украшены страусовыми перьями. Особенно выделялся среди них могучий седой великан с багровым от жары лицом; перед ним несли два красных бунчука, и древки этих хвостатых стягов сверкали золотом.
Гергей содрогнулся, будто ему бросили за ворот ледяшку.
— Это султан!
— Да нет, — махнул рукой Тулипан. — Это только янычар-ага. А люди в пестрых одеждах вокруг него — яя-баши.
— Что это еще за яя-баши, черт бы их драл?
— Янычарские офицеры.
Далее следовали сверкающими шеренгами воины с позолоченными алебардами. Среди них веером на серых скакунах ехали два молодых человека. Лица их выражали безмятежный покой.
— Сыновья султана, — почтительно объяснил Тулипан, — Мохамед и Селим. — Но тут же добавил: — Чтоб их джинны унесли.
Сыновья султана оба были молоды и смуглы, но внешне совершенно не похожи друг на друга. Однако по всему было видно, что они под стать друг дружке.
— Глядите-ка, вон едет Яхья Оглу Мохамед!
— Знаменитый паша?
— Да.
Вслед за сыновьями султана мелкой рысцой трусил седобородый паша с величественным видом. На голове у него белел огромный тюрбан. Перед ним несли семь бунчуков.
— Отец Юмурджака, — сказал Тулипан.
— Не может быть!
— Правда. Только что проехал и другой его сын — Арслан-бей.
— А что за имя — Юмурджак?
— Это прозвище.
Тулипан улыбнулся, сорвал травинку и от скуки начал ее жевать.
Подъехали ратники в устрашающе высоких тюрбанах и с золотыми и серебряными булавами в руках. Юношу охватил трепет. Он почувствовал, что сейчас проедет султан.
— Всемогущий боже, покровитель венгров, — взмолился он, — не покинь ты нас!
Перед ним все смешалось: золотое, серебряное оружие, сверкающие кунтуши. Он даже руки прижал к глазам и закрыл их на минуту, чтобы потом лучше видеть.
Тулипан толкнул его в бок.
— Смотрите, смотрите! — Голос его задрожал. — Вон он едет…
— Который?
— А тот, перед кем кружится дервиш.
По дороге ехал одинокий всадник в простом сером кунтуше. Перед ним быстро кружился дервиш. На голове дервиша торчал колпак из верблюжьей шерсти вышиной в полтора локтя. Руки его были раскинуты: одна поднята к небу, другая опущена к земле. Он кружился не останавливаясь, а юбка его раздувалась колоколом.
— Кружащийся дервиш, — пояснил Тулипан.
— Как же ни у него, ни у коня голова не закружится?
— Они привыкли.
А конь дервиша и в самом деле ступал вольно и непринужденно. По обе стороны от всадника ехало еще шесть дервишей в белых юбках. Они ждали, когда наступит их черед заменить кружащегося дервиша.
— Эти семь дервишей кружатся перед султаном от Константинополя и так будут кружиться до самой Буды! — крикнул Тулипан в самое ухо школяру, так как грохот труб, рожков, барабанов и медных тарелок мешал им разговаривать.
Султан сидел на чистокровном арабском гнедом коне. Позади ехали два полуголых сарацина и защищали его саженными опахалами из павлиньих перьев от жгучих лучей солнца. В ущелье было душно, и султан дышал тою же пылью и так же раскраснелся от жары, как самый ободранный его солдат.
Когда султан проезжал мимо скалы, можно было разглядеть, что под кунтушом у него алый атласный доломан, такого же цвета шаровары, а на голове зеленый тюрбан. Лицо у него худое, щеки впалые. Под длинным, тонким вислым носом — жидкие седые усы. Курчавая седая борода коротко подстрижена. Глаза навыкате.
Только Гергей собрался разглядеть его получше, как громыхнуло: тррах! Казалось, и небо и земля сотряслись от грома. Скала дрогнула.
Кони шарахнулись. Султан упал на шею своего коня… Музыка оборвалась. Поднялась невообразимая суматоха. С неба градом посыпался песок, обломки камней, клочья растерзанных людских тел, осколки оружия и капли крови. Кругом смятение и крики, обращенные к войскам, уже проходившим по долине.
— Мы погибли! — воскликнул Гергей и, всплеснув руками, устремил к долине полные ужаса глаза.
Там взвился к небу черный столб дыма.
Воздух сразу пропитался тяжелым запахом пороха.
— Что случилось? — спросил обомлевший от ужаса Тулипан.
Голова Гергея поникла.
— Горе! Янычар-агу приняли за султана!
4
Вслед за взрывом на мгновение наступила мертвая тишина: и люди и кони точно окаменели. Музыка, трубный вой, шум, конский топот, бряцанье оружия смолкли одновременно, словно в этот миг онемела вся вселенная.
Но мгновение спустя крики и брань тысяч людей слились в неистовый ураган звуков. Турецкая рать заметалась, как встревоженный муравейник. Люди устремились туда, где взвился огненный столб.
Вся земля была устлана мертвыми телами и ранеными.
Поднялся переполох и в дальних шеренгах. Там люди не могли понять, что случилось — выстрелила ли пушка венгерских войск, притаившихся в засаде, или взорвалась в обозе телега с порохом.
Но янычары сообразили, что на дороге подложили мину и что покушались на них. Как вспугнутый осиный рой, рассыпались они по лесу в поисках неприятеля.