Включив основной передатчик я послал сигнал вызова. Прошло секунд десять, прежде чем мне ответили -- по-русски, но с легким английским акцентом. Видимо, уже прочли код позывного, и поняли, с кем имеют дело.
-- Орбитальный контроль, видим вас.
-- "Трансаэро", борт тридцать шесть -- восемнадцать. Возвращаюсь с Хикси, Сириус.
Пауза.
-- Хорошая траектория. Как полет?
-- Прекрасно, -- я терпеливо ждал. Челнок уже взят на прицел радарами, а может и не только радарами -- кто знает, что из баек о СКОБе ложь, а что правда. Смешно думать, что десяток их спутников и пара орбитальных станций способны оказать сопротивление кораблю чужих. Но налог на СКОБу все платят без возмущений. Говорят, даже уклоняющиеся от любых налогов российские бизнесмены вносят анонимные пожертвования.
Мы всегда боялись неба. Это в человеческой крови -- страх перед бесконечной пустотой, сквозь которую плывет Земля. Люди готовы есть дрянную пищу и лечиться в разваливающихся больницах, лишь бы знать, что над ними, в бесконечном небе, кружат несколько железных песчинок с рентгеновскими лазерами...
-- "Трансаэро", все в порядке. Передаем тебя русским.
-- Пока, СКОБа.
Дежурный офицер не успел ответить, или не счел нужным. Вместо него возник другой голос:
-- "Трансаэро", с возвращением! ЦУП на связи.
-- Привет, Земля, -- сказал я, глядя на белесо-голубую равнину над головой. Мы летели над Африкой -- связь шла то ли через российский корабль космической связи, то ли через один из штатовских ретрансляторов. Сейчас мы сотрудничаем очень плотно... иначе нельзя.
-- Хорошо идешь, -- одобрил меня невидимый оператор. -- Значит так. Меня зовут Максим, я веду тебя до космодрома. Будешь садиться на Свободном.
-- На Байконуре -- никак? -- я покосился на навигационный экран, где уже крутился глобус, покрытый сеткой моей орбиты. Вроде бы, траектория позволяла...
-- Байконур занят. Обе полосы. Если очень постараться, то выведем тебя на саратовский-резервный, но какой смысл?
-- Хорошо, Земля. -- Спорить было бессмысленно. В Китае нас стараются без нужды не сажать, все-таки лишние налоги в казну чужого государства. А резервная посадочная полоса близ Саратова -- будущий космодром "имени Юрия Гагарина" -- еще не доведена до ума. Я там ни разу не садился, но ребята рассказывали.
-- У тебя двадцать пять минут на перекур. Ты сейчас выходишь из зоны связи, мы берем тебя вновь в апогее, над Аляской, и сразу начинаем торможение.
-- На корабле все в порядке? -- поинтересовался я. Телеметрия с борта начинает передаваться автоматически, и операторам куда виднее, как птичка перенесла джамп.
-- Все хорошо, -- успокоил Максим. -- Отдыхай. До конца сеанса -тридцать секунд.
-- Я с гостинцем лечу... -- буркнул я, покосившись на счетчика.
Оператор тихо засмеялся:
-- Ну, надеюсь, что не порожняком. Компания уже закидала нас запросами, видимо контракт...
Голос оборвался резко, словно ножом обрезали. Автоматика вытягивала слабеющий сигнал до последнего, а потом просто отключила связь. При желании я мог связаться со СКОБой -- их станции перекрывают весь горизонт, но зачем...
-- Не о том гостинце речь, -- сказал я в пустоту. Посмотрел на счетчика: -- Готовься к шуму, Карел. Скоро такое начнется...
-- Не надо, -- быстро сказал рептилоид. -- Это не нужно! Моя миссия не рассчитана на общение с официальными лицами!
-- Да? -- я засмеялся. Покачал головой. -- А на что ты надеялся, счетчик?
-- Карел, а не "счетчик"! -- рептилоид замотал головой. -- Слово "счетчик" оскорбительно, Петр!
-- Почему? Это не наша выдумка, все чужие зовут вас так.
-- А людей они зовут "извозчиками", -- рептилоид указующе протянул ко мне короткую лапку. -- Петр, узкая функция -- это клеймо! Спасение для слабой расы, но и проклятие. Тот, кто не сможет выйти за рамки, наложенные природой, всегда будет слугой!
-- Извини, -- я и впрямь смутился. -- Ладно... Карел. Как скажешь. Но я все равно должен сообщить о тебе на Землю.
Казалось, рептилоид задумался.
-- У нас есть десять с половиной земных суток, -- сообщил он наконец. -- В течении этого времени наши расы должны выполнить хадж.
-- Что?
-- Хадж. Паломничество. Подвиг. Служение. Очень многослойное понятие, трудно перевести однозначно.
Он говорил быстро-быстро, словно нервничал.
-- Петр, я уже объяснял -- мне необходимо встретиться с Андреем Хрумовым. Ты можешь присутствовать при разговоре. Ты поймешь. Официальные каналы слишком медленные!
-- Конечно, медленные! Но откуда мне знать, чего ты _действительно_ хочешь? Может быть, тебя послали убить деда!
-- Нет! Мы не убиваем! Никогда! -- счетчик даже дернулся от такого предположения. -- Петр, ты позволил мне управлять кораблем -- и все прошло хорошо. Доверься еще раз!
-- Это просто невозможно.
-- Почему?
-- Черный ящик, например. Все разговоры на борту записаны. Их прослушают, и узнают, что я летел не один.
-- Записи я изменю, -- небрежно сказал счетчик. Я хотел было объяснить ему. что это невозможно -- магнитофон на стальной проволоке, упрятанный в герметичный контейнер, просто не управляется снаружи... И осекся.
А зачем -- "снаружи"? Хилая лапка ложится на броню... и мотор оживает. Бобины отматываются назад. Стираются все наши разговоры, добавляются невинные звуки и междометия -- скучающий пилот разговаривает сам с собой.
Он сможет, пожалуй.
-- Невидимым ты тоже умеешь становиться? -- я даже не иронизировал. Просто вспоминал процедуру досмотра и контроля. Рентгеновские "воротца", тепловые детекторы, сканирования сетчатки и прочее, чем встречает космодром рейсы с чужих миров.
Будь даже счетчик размерами с котенка, я не смогу протащить его мимо контроля.
-- Невидимым? Нет. Но контроль мы преодолеем.
Я покачал головой.
-- Петр, три года моя раса готовила эту миссию. Все будет хорошо!
Почему-то мне хотелось ему верить...
-- Карел, нет...
-- Я не причиню вреда!
-- Нет. Это преступление, понимаешь? Даже если ты не лжешь, меня отдадут под трибунал.
-- Победителей не судят, Петр, -- счетчик оттолкнулся от джампера, плавно подплыл ко мне, приземлился на коленях. Вытянул морду к самому лицу, и просительно повторил: -- Поверь... поверь мне. Судьбу галактики решаешь сейчас ты!