Выскочив из своей палатки, генерал Буллерс по интенсивности стрельбы отчетливо понял, что до полного истребления остались считанные минуты. Вспышки ружейного огня и плывущие по ветру облака дыма указывали, что атакует весьма значительное войско. Да еще с пушками, понял он, когда взрывы первых ядер проредили шеренги обороняющихся. Да еще с тыла — нападающие преградили армии путь к месту высадки.
— Трубить отход! — крикнул Буллере подбежавшим офицерам. Мгновение спустя шум боя перекрыл чистый голос трубы.
Солдаты не бросились врассыпную, ибо все были ветеранами, видавшими не один поход. Дав залп в надвигающегося противника, они отходили, сохраняя боевые порядки, не срываясь на бег. Вспыхнувшая в небе заря осветила остатки дивизии — отстреливающиеся, пятящиеся неровной цепью. Но каждый шаг уводил их дальше от берега, прочь от надежды на спасение. Небольшими группами они продвигались в задние ряды, где останавливались, чтобы перезарядить мушкеты и выстрелить снова, когда их товарищи пройдут мимо. Времени на перегруппировку просто нет. Остается только сражаться. И найти место, где можно закрепиться.
Сержант Гриффин из Шестьдесят седьмого Саут-Гемпширского почувствовал, как пуля вонзилась в приклад мушкета с такой силой, что его крутнуло вокруг оси. Цепь атакующих почти настигла его. Вскинув мушкет, Гриффин выстрелил в солдата в синем мундире, поднявшегося прямо перед ним. Пуля попала в руку, и солдат, выронив ружье, зажал рану. Боец, шагавший рядом, с пронзительным воплем ринулся вперед, занося штык по длинной дуге и вонзив в грудь сержанта, когда тот только-только вскинул свое оружие. Провернувшись, штык вырвался из груди, и кровь потоком хлынула из ужасной раны. Сержант попытался поднять свой мушкет, не смог, выронил и сам повалился следом, в последний миг своей жизни с недоумением гадая, почему на убийце серый мундир. Другой был в синем...
Атакующие не мешкали и не колебались. Британских солдат, пытавшихся закрепиться на позициях, уничтожали. Бежавших расстреливали или добивали штыками в спину.
Первое укрытие, где можно было остановиться, дать отпор и предотвратить разгром, генерал Буллере увидел в заросшей вьющимися растениями, покосившейся деревянной изгороди.
— Ко мне! — крикнул он, взмахнув шпагой. — Сорок пятая, ко мне!
Бегущие люди, некоторые из которых были настолько измождены, что не смогли бы идти дальше, заковыляли к нему, падая на землю под ненадежной защитой изгороди. К ним присоединились остальные, и вскоре британская цепь уже вела непрерывный огонь, впервые за утро.
Наступающие устали ничуть не меньше, но их влекло вперед исступление боя. Борегар быстро развернул войско в цепь перед изгородью, положив бойцов в высокую траву.
— Найди укрытие, заряжай и пли, ребята! Продержитесь, пока не отдышитесь, до подхода подкрепления. Оно вот-вот подоспеет.
Увидев, как поступил Борегар, Шерман собирал солдат рядом с собой, пока не скопилось изрядное войско. Полевые пушки были уже на подходе, готовясь занять новый огневой рубеж, но ждать их готовности было нельзя, потому что Борегар оказался в опасном положении. Когда Шерман скомандовал наступление, знаменосец Пятьдесят третьего Огайского находился поблизости. Увидев надвигающуюся цепь, англичане сосредоточили огонь на новой угрозе. Пули засвистели вокруг наступающих, выстригая клочья травы.
Услышав крик боли, Шерман обернулся и увидел, что раненый знаменосец падает. Осторожно опустив его на землю, генерал принял из ослабевших рук древко, несущее звездно-полосатое полотнище, поднял флаг высоко над головой и приказал атаковать.
Бегом одолев последние ярды, солдаты Союза бросились на землю среди конфедератов, прикованных к месту плотным огнем. Шерман, по-прежнему сжимая в руке флаг, присоединился к Борегару, нашедшему укрытие в небольшой рощице, вместе со своими офицерами и группой солдат.
— Пушки на подходе, — сообщил Шерман. — Пусть немного забросают англичан ядрами, прежде чем мы атакуем снова. Как у вас с боеприпасами?
— Отлично. Похоже, перестрелке ребята сегодня предпочитают штыковую.
Шерман оглядел солдат. Выбившиеся из сил, изможденные, с закопченными пороховым дымом лицами и мундирами, они по-прежнему выглядели грозной силой, готовой сокрушить любого врага. Знаменосец конфедератов устало оперся на древко флага. Шерман хотел перезарядить пистолет к следующей атаке, но вдруг обнаружил, что руки его заняты знаменем. Мысли его тоже были заняты, но сражением, так что, даже не подумав, Шерман протянул флаг солдату Конфедерации.