— Кипман? — я трясущимися руками принял стакан.
— Да, вон тот сумасшедший, — Шеймус кивнул в угол, где мирно похрапывал траппер.
Осушив стакан одним махом, я рухнул в свободное кресло. Шеймус подался ко мне навстречу. Его лицо, освещенное тусклым светом лампы, приобрело зловещее выражение.
— Я был пьян, Джонни, — сказал он. — И его предложение показалось мне забавным!
— Ты и сейчас пьян, — сказал я, чувствуя, как нервная дрожь постепенно уходит, а вместо нее черной змеей подбирается страх.
— Нет, — Шеймус покачал головой, кивая на кровать, на которой лежало тело мистера Конноли. — Когда он открыл глаза, я мигом протрезвел!
Я вздрогнул, когда увидел, как рука мистера Конноли поднялась и потянулась к стреле.
Пальцы сомкнулись вокруг черного древка, и оно тут же рассыпалось, превратившись в горсть трухи.
— Ты только на него погляди, — Шеймус тяжело вздохнул. — А ведь всего час назад он был обычным покойником!
Мы просидели рядом с мистером Конноли до самого рассвета, однако он больше не шевелился.
С первыми лучами солнца за нашей дверью послышалась какая-то возня.
— Пойду, гляну, что там такое! — Шеймус вскочил со стула и прихватил с собой револьверы.
На пороге стоял мистер Флейшер, а за его спиной еще дюжина плечистых мордоворотов.
Лицо у немца было белее мела, а в перепачканных кровью руках он держал мой нож.
— Чем мы обязаны такой чести? — Шеймус скрестил на груди руки. — Может, вы пришли выразить нам свои соболезнования?
Флейшер внимательно осмотрел комнату, ничего не упуская из виду. Его взгляд на мгновение задержался на храпящем траппере, скользнул по кровати с телом мистера Конноли и остановился на мне.
— Вчера кто-то зарезал моего чемпиона, — процедил он сквозь зубы. — И, мне кажется, я знаю кто убийца!
Приспешники немца были вооружены до зубов, а один из них держал в руках моток веревки.
— Вот так новость! — у Шеймуса даже челюсть от удивления отвисла. — Все же есть на свете справедливость!
Немец покачал головой.
— Это убийство, о какой справедливости вы говорите! — рявкнул он, показывая Шеймусу мой окровавленный нож. — Кайзеру перерезали горло в темном переулке, когда он вышел из бара по нужде! Такой подлости здесь никто не потерпит!
Головорезы мистера Флейшера согласно закивали, поддерживая главаря.
— Ну, а мы тут причем? — Шеймус удивленно вскинул брови.
Я взял свою винтовку, стоящую возле стены и встал со стула, приготовившись продать свою жизнь подороже.
— Этот нож видели у полукровки, — рявкнул мистер Флейшер, его лицо покраснело, а губы затряслись. — Вот, глядите! Вот этот нож!
Шеймус на меня даже не взглянул. Он спрятал свои револьверы, и, как ни в чем ни бывало, подошел к мистеру Флейшеру.
— Дай-ка я погляжу, — сказал он, внимательно изучая клинок, покрытый запекшейся кровью. — Ну, нож как нож, таких, наверняка, в городе сотни… Или на нем написано Джонни-Сраный-Блэйк?
Твердый взгляд Шеймуса заставил немца попятиться.
— Ничего на нем не написано! — взвизгнул Флейшер. — Но мы-то знаем, что этот нож принадлежит вашему дружку!
Шеймус отступил назад и положил руки на рукоятки револьверов.
— За клевету можно и ответить, — сказал он нахмурившись.
— Тогда пусть покажет нам свой нож! — закричал один из подручных немца, кивая на пустые ножны, предательски болтающиеся у меня на поясе.
В комнате воцарилась тишина. Шеймус оглянулся, осмотрел меня с ног до головы и взвел курки.
— Да вот его ножик, — раздался голос из угла комнаты. — Под столом валяется. Наверно из ножен выпал, когда мы вчера на руках боролись!
Сет Кипман встал со шкуры и протянул мне тяжелый нож с красивой перламутровой рукояткой.
— Хороший ножик, я на него сразу глаз положил!
Я сунул Боуи в ножны, но винтовку не опустил. Мистер Флейшер злобно зашипел.
— Вы меня за идиота принимаете? — сказал он. — У вас был мотив!
Шеймус медленно потянул револьвер из кобуры.
— У меня появится мотив, — сказал он. — Если ты и дальше будешь возводить напраслину на моего друга! Тогда никто не скажет, что я продырявил тебе бошку не по делу!
Мистер Флейшер отступил назад и заговорил со своими бандитами по-немецки. Молодчики дружно закивали, в их руках появилось оружие.
— Не будьте дураком, — фыркнул немец. — Нас все равно больше! Отдайте нам индейца, и мы позволим вам убраться на все четыре стороны! Будете нам мешать, сами окажетесь на виселице!