— Это земля хочет поскорее забыть о белом человеке, — сказал я. — Ее терпение подошло к концу!
Мистер Конноли кивнул, и приложил руку к груди, к тому месту, куда вошла черная стрела.
Небо над нашими головами внезапно почернело. Огромная стая птиц заслонила солнце, превратив день в сумерки.
Трепещущие крылья сверкали как лезвия ножей, рассекая теплый весенний воздух, который наполнился вдруг глубоким вибрирующим звуком, от которого стало одновременно и радостно и тревожно.
— Это дикие голуби, — сказал я, улыбаясь. — Они возвращаются!
А птицы все летели и летели нескончаемым потоком. Нам на головы сыпались перья, помет и какие-то травинки и щепочки, принесенные неутомимыми путешественниками из дальних странствий.
— Вот дерьмо! — Шеймус накинул себе на голову куртку, а шляпу спрятал подмышкой. — Всю жизнь мечтал быть обосраным миллионом голубей!
Траппер весело захохотал, отвешивая толстяку оплеуху.
— Погоди, ты еще по-настоящему большой стаи не видел! — сказал он. — После того как она пролетает мимо, вся земля до самого горизонта становится белой от помета!
— Упаси Бог! — Шеймус опасливо выглянул из-под куртки. — Наше путешествие становится по-настоящему опасным!
С холма, на который мы поднялись, было видно на многие мили вокруг. Слева река Арканзас изгибалась могучей сверкающей петлей. На противоположном берегу начинались владения индейцев сиу.
Гряды пологих холмов, покрытых колышущимся ковром степных трав, тянулись до самого горизонта.
Я видел, как по равнине неспешно движутся тени от плывущих в вышине облаков, подобно черным пятнам неисчислимых бизоньих стад.
С правой стороны, далеко внизу, виднелась россыпь огромных черных камней, сверкающих на солнце как стеклянные бусы. В самом центре этого каменного лабиринта высилась скала, издалека действительно похожая на сломанную стрелу.
— Вон там, на меня однажды напал медведь, — траппер кивнул на черные камни. — Еще до того, как Танцующий Волк пришел в наши края.
— И что сталось с несчастным мишкой? — хмыкнул Шеймус.
— Ничего, — Сет Кипман передернул плечами. — Я ему оставил вьючную лошадь, а сам дал деру!
На этот раз я взглянул на траппера с уважением, а толстяк ирландец только фыркнул.
— А нам рассказывали, что ты великий охотник! — Шеймус похлопал по чехлу, из которого торчал приклад Генри. — Меня бы косолапый не застал врасплох!
Траппер озадаченно вскинул кустистые брови.
— Это была медведица, — сказал он. — И у нее наверняка были медвежата.
Солнце вышло из-за облака, и вся долина засверкала перед нами как россыпь драгоценных камней. Я вдохнул полной грудью воздуха, напоенного ароматами степных цветов, и у меня закружилась голова!
Совсем недавно, мне казалось, что свобода начинается прямо за стенами форта Блад, прямо там, на илистых берегах Миссисипи! Казалось, что стоит всего лишь перешагнуть порог моей тесной камеры, и весь мир обрушится на меня в буйстве красок и пьянящих ароматов! Казалось, что он подхватит меня, прижмет к груди, закружит, и унесет прочь, в сверкающем хороводе безумного восторга!
Теперь, стоя на берегу Великой реки, я понимал, как тогда ошибался! Свобода начиналась лишь там, где заканчивались владения белого человека. Свобода начиналась лишь там, где не было обгорелых скелетов полуразрушенных усадеб и дребезжащих на ветру проволочных заборов! Свобода начиналась лишь там, где горизонты уходили в бесконечность, а рассветы не натыкались на каменные стены, и шпили с трепещущими на ветру звездно-полосатыми флагами!
— Красота! — вздохнул Шеймус, заслоняя глаза от солнца. — Как жаль, что теперь, это все для нас потеряно!
Я повернулся к толстяку и похлопал его по плечу.
— Океан Трав скоро очистит твою душу, — сказал я, чувствуя, как к горлу подкатывает горько-сладкий комок. — И твои глаза увидят все по-другому!
Шеймус напрягся на мгновение, пристально глядя на меня, потом сбросил мою руку со своего плеча и отвернулся.
— Еще один заговорил загадками, — проворчал он. — А как все хорошо начиналось!
Мы спустились в долину, и Сет Кипман повел нас по одному ему известным тропам.
Вокруг, до самых небес, вздымались огромные черные камни, искрящиеся и переливающиеся на солнце. Ноги наших скакунов взбивали мелкую белую пыль, а солнце нещадно пекло плечи.
Мистер Конноли разделся до пояса, оставив на голове лишь свою широкополую шляпу.
— Старайся побольше находится на солнце, — наставлял его траппер, зорко поглядывая по сторонам, в поисках одному ему заметных ориентиров. — Иначе твое тело начнет гнить, как не раз бывало с моими умертвиями.