— Земли вон сколько, — пожал плечами Маленькая Черепаха. — Ее на всех хватит!
Отец только покачал головой.
— Кому, кроме бизонов нужна эта земля? — сказал он. — Бледнолицые не так глупы! Они ставят свои форты там, где есть вода и хорошие пастбища, а нас гонят прочь, на сухие пустоши, где даже траве не за что зацепиться!
Налетевший порыв ветра подбросил в воздух большой сухой куст, и погнал его по земле прочь.
— Бледнолицые сметут нас как ветер, — сказал отец, следя взглядом за прыгающим в отдалении сухим шаром. — Сметут, если у нас не будет корней, которыми можно уцепиться за землю!
Воины заволновались, натягивая поводья и поднимая своих скакунов на дыбы.
— Нам нужно завладеть их оружием, — отец повернулся ко мне, поднимая над головой старинный мушкет, для которого уже давно не было зарядов. — Нам нужно завладеть их магией!
Языки давались мне всегда с легкостью. Я хорошо говорил на языке кроу, сиу, команчей и ассинибойнов, однако овладеть языком бледнолицых оказалось гораздо сложней. Очень уж было много понятий, которых не было ни в одном из языков Великих равнин.
Мама рисовала на земле картинки, пытаясь объяснить, что обозначает то или иное слово. Иногда это ей удавалось, но зачастую я просто не мог себе представить, что же она хочет сказать.
Мы с братьями даже несколько раз ездили в форт Ларами в поисках слов. Мы присматривались к жизни бледнолицых, к их одежде, и к их поведению. Мы высматривали валяющиеся на земле обрывки газет с картинками, пока однажды не выменяли у одного траппера несколько толстенных книг, на связку волчьих шкур.
Книги эти назывались «Британника». Мама очень расстроилась, что из двадцати томов нам досталось только пять, однако и этого было для меня более чем достаточно!
Мир внезапно распахнул для меня окно, через которое я увидел все то, что было скрыто за недостижимыми горизонтами, которые, как я вскоре понял, были не такими уж и далекими.
— Вот она магия белых людей! — воскликнул я, раскрывая книгу перед отцом. — Их магия, это знания, собранные со всех концов света, которые они могут использовать себе на благо и нам на погибель!
Черная Рубаха осторожно полистал книгу и с достоинством кивнул.
— Я знал, что ты разгадаешь секрет бледнолицых, — сказал он и гордо улыбнулся.
Прошел еще один год, и белых людей на равнинах стало даже больше чем бизонов. Мы стали готовиться к очередному переходу, в поисках нетронутых охотничьих земель, где сможем спокойно заготовить впрок мяса на зиму.
И вот, совершенно неожиданно, непрошенных гостей словно ветром вымело из прерий.
Война, которая разгорелась между Севером и Югом, предоставила нам всем небольшую передышку.
— Если ты поступишь к бледнолицым на службу, — сказал отец, осторожно листая энциклопедию. — То сможешь обучиться их военному делу. Узнаешь их секреты, и заслужишь их доверие. Все это может нам очень пригодиться!
Мама очень не хотела меня отпускать, однако, будучи женщиной мудрой и рассудительной, она понимала, что в этом отец был прав.
Братья смотрели на меня с печалью, а я собирался как на праздник! Упаковав в сумку пару запасных мокасин, смену одежды и сверток с пеммиканом, я оседлал скакуна, и, не оглядываясь, помчался прямиком к форту Фаунтлерой, до которого от нашего становища было всего-то пятьдесят миль.
Сержант вербовщик, сидящий за столом, во внутреннем дворике форта, был приятно удивлен, услыхав, как я хорошо говорю по-английски.
— От вас, индейцев, толку в регулярных войсках будет не много, — хмыкнул он, вытирая свою потную красную физиономию платком. — Но скауты, должен признать, из вас получаются отменные!
Не успел я и глазом моргнуть, как на моих ногах вместо удобных мокасин оказались стоптанные солдатские сапоги, в руках старинный мушкет, с перевязанным бечевой треснувшим прикладом, а в сотне ярдов впереди — катилась волна синих мундиров, ощетинившаяся стеной сверкающих на солнце штыков.
Мистер Конноли лежал на толстых закопченных жердях, установленных над квадратным отверстием в черном камне, из которого курились какие-то миазмы.
По обе стороны от него покоилось еще два тела со связанными руками и ногами, скрючившиеся в позе зародыша. Танцующий Волк напевал себе под нос какую-то заунывную мелодию и время от времени бросал в провал горсти сушеной травы, змеиные кожи и порошок из толченых игл дикобраза.
— Эта дыра достигает мира духов, — пояснил мне шаман. — Через нее на поверхность выходит их дыхание!