Персиковые сады были покрыты розовыми цветами, а на зеленых лугах паслось несколько коров и коз.
Вдали, под холмом, в тени деревьев пряталась крыша заброшенного имения. На проволочной изгороди развевались какие-то лохмотья, а в поле, неподалеку, стояло пугало в соломенной шляпе.
Пейзаж был мирный, почти идиллический, но я всегда оставался начеку. Я знал, что любой дом может скрывать отряд неприятельских солдат, овраг — эскадрон кавалерии, а пшеничное поле или одинокое дерево служить укрытием для меткого снайпера.
Война навсегда въелась в мои плоть и кровь, превратив меня в осторожное, и подозрительное существо.
Подняв над головой ружье, я посигналил своим спутникам. С такого расстояния они казались крошечными муравьями на тонких ножках и с блестящими на солнце усиками.
У причала суетились паромщики, до меня доносился стук молотков и визг пилы. Похоже, что ремонт пристани шел полным ходом.
Глядя на приближающихся всадников, я поморщился. Выглядели мои спутники непрезентабельно. Шеймус болтался в седле как надутый кожаный пузырь, привязанный мальчишками к верхушке типи, а мистер Конноли, на огромном гнедом, был такой заманчивой мишенью, по которой не промахнулся бы даже слепой! Похоже, что провести их через индейские территории будет куда более сложной задачей, нежели мне показалось сразу.
— Фу, какая жара! — Шеймус вытер лоб платочком. Его поросячьи глазки быстро задвигались, изучая расстилающуюся перед нами равнину. — Что скажете, мистер Блэйк, есть поблизости краснокожие?
— Если индеец не захочет чтобы его увидели, мы его и не увидим, — сказал я. — Главное, чтобы команчи не посчитали нас легкой добычей, на которую стоит поохотиться.
— Это как? — спросил мистер Конноли, от него тоже нестерпимо несло потом, как и от толстяка.
Шеймус фыркнул, и привстал в стременах, обозревая окрестности.
— Мистер Блэйк хочет сказать, что мы должны выглядеть как оборванцы, которые могут очень быстро бегать! — он расстегнул на груди рубаху и принялся обмахиваться шляпой. — Однако ваши друзья могут за нами погнаться просто ради забавы. Еще они могут позариться на наши скальпы, или на наших лошадей, особенно на вашего аппалузу!
— Тогда, — сказал я. — Вам стоит ехать без головного убора! Одним соблазном для индейце встанет меньше!
Шеймус обиженно натянул шляпу на самые уши и заткнулся.
— У нас есть еще несколько часов до темноты, — сказал мистер Конноли. — Что будем делать?
Я посмотрел на солнце и кивнул.
— Отойдем подальше от реки, — сказал я. — И найдем подходящее место для ночевки. Нужно будет хорошо отдохнуть, завтра нас ожидает тяжелый день.
На ночь мы устроились в крошечном овраге. Разводить костер я не позволил, так что моим компаньоном пришлось обойтись без горячего кофе, и довольствоваться лишь водой из фляг, да обрезками пеммикана.
— Я с этой диетой совсем без зубов останусь, — пробормотал Шеймус, пряча кофейник назад в мешок. — Может, дашь хоть коньяку хлебнуть для сугрева?
Я отрицательно покачал головой. Конфискованная у ирландца фляга лежала на дне моего вещевого мешка.
— Никакого алкоголя в пути, — напомнил я. — Мы же договорились.
— Так это только для сугрева! — Шеймус надулся и принялся разворачивать на земле одеяло. — Ночи все еще чертовски холодные!
— А ты в сапогах спи, — предложил мистер Конноли.
— С моими-то мозолями? — Шеймус горестно застонал, и сунул сапоги под голову.
Распределив ночные караулы, я и сам не снимая сапог, залез под одеяло. Небо было светлое, ярко светила луна и спать совсем не хотелось.
Я лежал на спине, прислушиваясь к сиплому дыханию Шеймуса, и поглядывая на черный, на фоне звездного неба, силуэт мистера Конноли.
Ирландец сидел у самого спуска в овраг, положив винтовку на колени, и накинув одеяло на голову.
— Вы спите, Блэйк? — прошептал мистер Конноли.
— Нет, — сказал я. — Слежу за вами.
Здоровяк хмыкнул, и поплотнее завернулся в одеяло. Я видел, как от его дыхания поднимается пар.
— Как вы думаете, Блэйк, — ирландец повернулся ко мне. — Будут еще заморозки?
Я посмотрел на дрожащие ореолы вокруг звезд и пожал плечами.
— Думаю, что нет.
— Хорошо, если так, — мистер Конноли вздохнул. — Значит, персики в этом году не померзнут.
Вновь воцарилась тишина. Я лежал, не шевелясь, прислушиваясь к дыханию ночи.
Где-то неподалеку заухала сова, а потом завыла одинокая собака.
— Это на ферме? — прошептал мистер Конноли.
— Наверно, — ответил я.
Мы вновь замолчали, каждый погруженный в свои мысли.
Когда я закрывал глаза, все произошедшее за последние дни казалось сном. Казалось, что я сейчас проснусь, и над моей головой вновь появится беленый потолок, а с плаца зазвучит труба, созывающая заключенных на построение.
За три с лишним года проведенных в тюрьме, я стал совсем другим человеком.
Мои чувства заметно притупились. К своему ужасу, я обнаружил, что стал почти таким же, как и мои белые спутники! Ночь теперь говорила со мной на непонятном языке, а ветер больше не спешил поделиться своими секретами.
Тихонько вздохнув, я перевернулся на другой бок. Проводник из меня получался никудышный, но признаваться в этом я не спешил.
— Что это, Блэйк? — ирландец сбросил одеяло с головы, прислушиваясь. — Похоже на стрельбу!
Где-то вдали шел бой. Щелкали винтовки и рявкали револьверы. Через мгновение послышалось ритмичное та-та-та-та пулемета Гатлинга, и все затихло.
— Думаю, что кто-то напал на дилижанс, — сказал я, потягиваясь.
— Хорошо, что мы с ними не поехали, — вздохнул мистер Конноли. — Хотя, они, похоже, отбили нападение.
Мы некоторое время сидели молча, прислушиваясь.
— Похоже, что отбили, — повторил мистер Конноли и вновь набросил одеяло на голову. — Думаете, что это были индейцы?
Я зевнул, нашаривая приклад ружья. Удостоверившись, что оно под рукой, я свернулся калачиком и закрыл глаза.
— Не забивайте себе голову, мистер Конноли, — сказал я. — Разбудите меня через час.
— А может, это на них напали умертвия, — пробормотал ирландец. — Может даже гризли!
— Гризли здесь не водятся! — фыркнул Шеймус. — Что вы как малые дети! Дайте человеку, наконец, поспать!
Выехали мы рано утром. Я рассчитывал за день покрыть двести миль и добраться до Фри-Сити еще до темноты.
Мои спутники выглядели не выспавшимися и помятыми. Очевидно, ночевка на сырой земле была для них делом не привычным.
— Чо лыбишься? — фыркнул Шеймус. — Вот доживешь до моих лет, тогда посмотрим на тебя!
Толстый ирландец покосился на мой вещевой мешок, в котором булькала фляга с коньяком.
— Может, дашь глоточек? — попросил он. — Знаешь, как все тело ломит!
Я только покачал головой.
Мистер Конноли держался молодцом. Я знал, что он не сомкнул глаз за всю ночь, однако, выглядел он более презентабельно, нежели его земляк.
Его упрямый подбородок был высоко поднят, а мятая рубашка застегнута на все пуговицы.
Не смотря на буйный нрав и задиристость, ирландцы всегда вызывали у меня симпатию. Среди белых людей они держались как-то обособленно. Говорили на своем языке, придерживались своих обычаев.
Они были самыми «не белыми» из белых, возможно, поэтому последние и относились к ним с опаской.
Немало ирландцев я повидал и на войне. Лучшие полки конфедератов, да и федералов тоже, были укомплектованы именно из уроженцев «Зеленого острова».
Они, с криком «Эрин го бра!», упрямо шли вперед, подняв разряженные винтовки и ощетинившись сверкающей стеной штыков, в то время, когда все остальные в панике разбегались, бросая оружие.
Маленькая Стрела нетерпеливо заплясал на месте, и тихонько заржал, привлекая к себе внимание.
— Я поеду вперед, — сказал я. — Вы держитесь чуть позади, но не выпускайте меня из виду. Следите за моими сигналами.