— Не беспокойся, — хмыкнул Шеймус. — Мы не потеряемся!
Кони у моих спутников были хорошие, но куда им было тягаться с моим легконогим аппалузой!
Ударив скакуна пятками, я помчался вперед. Ветер тут же засвистел в ушах, а Маленькая Стрела радостно заржал.
С каждой минутой, с каждым ударом копыта, я чувствовал, как напряжение, сковывавшее мое тело, постепенно растворяется. Руки и плечи расслабились, ноги привычно сжали конские бока, а поводья повисли на луке седла.
Только сейчас я понял, насколько мне этого не хватало! Радостное возбуждение, переполнившее меня, передалось и моему жеребцу, который летел вперед, едва касаясь копытами земли, как настоящая стрела!
Быстрая езда всегда поднимала настроение. Вот и сейчас, буйная радость захлестнула меня горячей волной! Хотелось смеяться и кричать от восторга, не думая и не тревожась ни о чем!
Я пересек грунтовую дорогу и направил скакуна вдоль оврага, окруженного проволочным забором.
Зеленые холмы плавными волнами катились до самого горизонта, а на их вершинах стояли опрятные белые домики окруженные оградами и фруктовыми садами.
Натянув поводья, я осадил Маленькую Стрелу перед обгорелыми развалинами. От большого двухэтажного дома осталась лишь одна стена, которую и было видно с дороги.
Вся земля была покрыта воронками от артиллерийских снарядов и останками мертвых лошадей.
Маленькая Стрела громко фыркнул, и попятился. Мне это зрелище тоже не понравилось.
Шестерка мертвых лошадей лежала вповалку, а из-под их останков виднелся покореженный лафет пушки.
Ударив Маленькую Стрелу пятками, я двинулся дальше.
С обратной стороны холма, у колодца, стоял деревянный навес. Вся земля здесь была завалена окровавленным тряпьем, разорванными бинтами и пустыми патронными сумками.
Под цветущими персиковыми деревьями стоял большой стол, почерневший от крови, а чуть поодаль валялась перевернутая на бок полевая кухня.
Я услышал, как мои спутники тихонько подъехали сзади, но не обернулся.
— Тут, наверняка, был госпиталь! — предположил Шеймус. — Глядите!
На скамье возле колодца все еще стояло ведро, из которого торчала ампутированная нога, в стоптанном башмаке.
— Вы хотите сказать, что у индейцев есть артиллерия? — сказал я, поворачиваясь к мистеру Конноли.
Здоровяк сидел в седле как истукан, молча глядя на торчащую из ведра ногу.
Шеймус фыркнул.
— Поговаривают, что после окончания войны, часть конфедератов не пожелала сложить оружие, и примкнула к союзу команчей! — толстяк заулыбался. — Да я бы и сам так поступил на их месте!
— Выходит, — сердце заколотилось у меня в груди как сумасшедшее. — Война на самом деле еще не закончилась?
Мистер Конноли оторвался от созерцания башмака и пожал плечами.
— Для нас закончилась, — сказал он. — Наши генералы подписали капитуляцию, а нас с вами никто не спрашивал!
Лицо рыжеволосого верзилы помрачнело, а кулаки сжались.
— Теперь, пусть другие повоюют!
Разоренные фермы и поместья следовали одно за другим. Дороги были забиты перевернутыми экипажами и подводами, гружеными горами мебели и других пожитков.
В канавах смердели останки лошадей и коров, а на ветвях деревьев, что стояли вдоль дорог, раскачивались повешенные солдаты в синей форме.
— Глядите, какой замечательный стол! — воскликнул Шеймус, направляя коня к одной из перевернутых телег. — В Нью-Йорке за такой можно выручить целых двести долларов!
Стол был из красного полированного дерева, покрытого черными разводами и блестящими вкраплениями. Из раскрытых ящиков на землю высыпались какие-то бумаги, а позолоченные ножки в виде львиных фигур, утопали в грязи.
— Так возьмите его с собой! — фыркнул мистер Конноли. — Вы ведь за этим напросились в нашу экспедицию?
Позади толстяка к седлу был приторочен внушительный мешок до отказа забитый трофеями.
— Конечно, нет, — Шеймус скромно улыбнулся. — Просто у меня сердце кровью обливается, когда я вижу лежащее в грязи произведение искусства! Можете мне поверить, во Фри-Сити, перекупщики дадут за мои находки хорошую цену!
Я пожал плечами. Безделушки, которыми так восторгался ирландец, мне казались совершенно бесполезными.
Вскоре после полудня мы наткнулись на почтовый дилижанс, стоявший у обочины с настежь распахнутыми дверцами. Трое белых, наряженных в нелепые бархатные костюмы, парчовые жилетки и шелковые галстуки, потрошили мешки с почтой.
Завидев нас, они тут же схватились за оружие.
— Проваливайте, парни! — закричал один из молодчиков. — Это наша добыча!
Мы остановились на почтительном расстоянии, готовые к любой неожиданности.
— Позвольте, я с ними поговорю, — Шеймус ухмыльнулся и расправил плечи.
Он поднял руки вверх, показывая, что в них нет оружия, и медленно двинулся навстречу к мародерам.
— Стой, куда прешь! — заголосил крепыш в розовом жилете и желтых сапогах. В его руках, унизанных золотыми кольцами и браслетами, было по револьверу.
— Остыньте, парни, — засмеялся Шеймус. — Мы не интересуемся перепиской мистера Линкольна и Мэри Тодд!
Бандиты переглянулись и заухмылялись.
— Лучше скажите, не встречались ли вам умертвия в здешних краях!
Главарь банды сплюнул.
— Так вы из этих психов… — он покрутил дулом револьвера у виска. — Что гоняются за живой мертвечиной?
— Вроде того, — согласился Шеймус, медленно опуская руки.
Бандиты вновь переглянулись, но направленного на нас оружия не опустили.
— Хвала Всевышнему, в наших краях этой дряни нет, — прогнусавил пожилой мужчина в голубом жилете, с толстой золотой цепочкой, свисающей из кармашка. На бедре у него висел огромный тесак в простых кожаных ножнах, а в руках он держал новенький Генри. — Господь бережет детей своих, от порождений Диавола!
— Ой, заткнись уже, Симонс! — фыркнул главарь.
Он указал пистолетом на запад.
— Если вам хочется пощекотать нервишки, езжайте прямо, — бандит хитро ухмыльнулся. — В Блэквуде парни наткнулись на стаю волков — умертвий! Из десяти только трое в живых и осталось!
— Нет, спасибо, — Шеймус поежился. — Нам бы что попроще!
Бандиты захохотали.
— А что это за Блэквуд? — вперед выехал мистер Конноли. — Я бывал в этих местах, но не помню такого названия.
Главарь вновь заулыбался.
— Забудь, мистер, то, что было раньше! Теперь это Вольные Земли!
— Городок раньше назывался Роузвуд, — вздохнул Симонс, направляя на мистера Конноли ружье. — До того, как Господь прибрал к себе всех его обитателей!
— Просто от города остались одни головешки, — пояснил главарь. — Вот мы его и переименовали!
Удалившись от мародеров на приличное расстояние, я объявил привал. Мы спустились к маленькому ручью, проткавшему по дну оврага, и напоили лошадей.
Мистер Конноли открыл седельные сумки и разложил на попоне нашу нехитрую трапезу.
Шеймус опять уставился на мой вещевой мешок, но ничего не сказал.
Мы сидели молча и грызли твердый сыр с сухими лепешками. Солнце все еще было высоко в зените, а путь нам предстоял не близкий.
— Если вы спросите меня, то все это не просто так! — пробубнел Шеймус с набитым ртом. — Бог проклял Америку! Проклял за жестокость, за жадность, за лицемерие!
Мистер Конноли пренебрежительно фыркнул.
— Почему же он проклял именно Америку? — вздохнул он. — Почему же он тогда пощадил всех остальных?
— Всему свое время! — толстяк назидательно поднял палец вверх. — Это только начало! Вот попомните мое слово, скоро весь мир задрожит от ужаса!
Я прислушивался к разговору белых, и мне стало смешно.
— Вы оба не правы, — сказал я. — Вашему Богу нет дела до того, что происходит на земле с людьми! Это Вакан-Танка разгневался на вас! Это Матавилья проклял вас! Это маниту вселяются в мертвых животных, чтобы изгнать белого человека с наших земель! Это древние хранители ополчились против бледнолицых!