Наш бригадир, впрочем, оказался парнем не робкого десятка. Он без колебания подошел к воде и даже попробовал выдернуть стрелу, торчащую у мертвого животного из плеча.
— Даю руку на отсечение, — крикнул он. — Это команчи его прикончили!
Мы сгрудились на причале, вглядываясь в желтую мутную воду, в которой как змеи извивались длинные полотнища водорослей.
— Это не команчи, — сказал я в полголоса. — Это вообще не индейская стрела!
Но бригадир меня слушать не стал, он обхватил стрелу обеими руками и потянул изо всех сил.
Огромная медвежья лапа тут же вынырнула из песка, мелькнули желтые изогнутые когти, и вода сразу побурела от крови.
Бригадир стоял на берегу и с удивлением цеплялся за собственные внутренности, которые скользили у него между пальцев, вываливаясь из распоротого брюха.
Солдаты со Спенсерами бросились на помощь, но было уже слишком поздно.
Медведь поднялся на задние лапы. Его огромное тело тряслось и дрожало, голова безвольно болталась из стороны в сторону, а из разинутой красной пасти свисал синий язык.
Чудовище подмяло под себя бригадира, и принялось остервенело раздирать его на части.
Солдаты стреляли как сумасшедшие, а медведь лишь глухо рычал, не обращая на пули, вонзавшиеся в его тело, никакого внимания. Он поднял окровавленную морду к небесам и страшно заревел.
Арестанты попятились прочь, оставив меня на краю причала одного.
— Прости нас, дедушка медведь, — закричал я, приложив руки рупором к губам. — Уходи прочь по добру по здорову!
Один из надсмотрщиков фыркнул.
— Что ты там лопочешь? — в его побелевших пальцах был зажат флотский кольт. — Он все равно ни по-вашему, ни по-нашему не понимает!
Я не обратил на глупца никакого внимания.
Медведь повернул свою огромную мокрую голову в мою сторону и вновь заревел.
Выстрелы грохотали не переставая. По доскам причала звенели стреляные гильзы, а вода вокруг животного почернела от крови.
Осмотревшись по сторонам, зверюга взяла свою добычу в зубы, и, оттолкнувшись от берега, не спеша поплыла в сторону индейских территорий…
Как потом рассказывал один из солдат, который пересчитал стреляные гильзы, валявшиеся на причале, в медведя было выпущено восемьдесят пять зарядов, которые так и не смогли его прикончить.
— Я слышал, — солдат сделал круглые глаза. — Что подобный случай произошел у Порт Хадсон. Там огромный гризли напал на отряд кавалерии! Говорят, что его не смогли завалить даже из пулемета Гатлинга, выпустив в него целую обойму!
— Целую обойму? — другой солдат присвистнул. — Это же сто патронов! Они должны были превратить его в фарш!
— Ан нет! — первый солдат хмыкнул. — Говорят, что у зверюги вспыхнула шерсть, и только после этого он дал деру!
В последние несколько месяцев моего заточения мне пришлось услышать немало даже более удивительных рассказов. Что из них было правдой, а что выдумкой, я не знаю. Однако, после того, что я увидел собственными глазами, я уже был готов поверить в любую небылицу.
Половник Роберт Фергюсон принял меня в своем кабинете. Конвойный закрыл за мной дверь, а сам остался снаружи.
— Я подписываю приказ о вашем освобождении, — сказал полковник. Он сидел за столом, держа в руке перо.
Я уставился на лежащую перед ним бумагу, не зная что сказать.
— С сегодняшнего дня вы свободный человек, мистер Блэйк! — улыбнулся он, откладывая перо в сторону. — Ничего не хотите сказать по этому поводу?
Если полковник ожидал, что я начну прыгать от радости, его ждало жестокое разочарование.
Я посмотрел на его седые волосы, уложенные аккуратными волнами, на щегольские усики, на гладко выбритый подбородок и на очки в золотой оправе. Мой взгляд соскользнул на его ухоженные руки, с аккуратными ногтями, на белые манжеты рубашки, с золотыми запонками, стилизованными под скрещенные сабли и остановился на серебряной чернильнице в виде пушки.
— И что мне теперь делать? — спросил я, переводя взгляд на носки своих стоптанных башмаков и на протертые до дыр брюки.
— Да что угодно! — полковник развел руками в стороны. — Для молодого человека вроде вас, все дороги теперь открыты!
— Вы и вправду так думаете? — спросил я и покачал головой.
Мистер Фергюсон встал из кресла и повернулся к окну, заложив руки за спину.
— Я вас понимаю, мистер Блэйк, — сказал он, глядя на свое отражение в стекле. — Нам всем приходится нелегко.
— Тут вы правы, — я усмехнулся. — Так что же дальше?
Полковник покачал головой.
— Не знаю, — сказал он. — С той секунды как я подписал приказ о вашем освобождении, я за вас больше не несу ответственности.
— А как же полковник Дуглас? — спросил я. — Неужели шайены его отпустили?
Послышался смешок. Полковник обернулся ко мне и покачал головой.
— Дуглас теперь сам по себе, — вздохнул он. — Переговоры прервались, и меня поставили перед выбором, либо вздернуть вас, либо отпустить.
— Спасибо, что выбрали второе, — сказал я.
— А какой толк от вашей смерти? — полковник пожал плечами. — Живым вы можете нам еще пригодиться.
Я насторожился. Выходит, и у моей свободы есть цена!
— Возьмите, — мистер Фергюсон протянул мне руку. — Здесь двадцать долларов. Этого хватит на первое время.
Я удивленно смотрел на деньги в руке и второй раз за сегодня не находил слов.
— Не нужно меня благодарить, — полковник устало опустился в кресло. На стене над его головой висел портрет Линкольна с черным бантом в верхнем правом углу.
— Спасибо, полковник, — сказал я, опуская деньги в карман. — Надеюсь, что смогу однажды отплатить вам за все.
— Вот как? — мистер Фергюсон усмехнулся, однако глаза у него оставались серьезными. — Надеюсь, что я не совершил ошибки, отпустив вас на свободу?
Я улыбнулся в ответ и покачал головой.
— Война окончилась, полковник, — сказал я. — Пусть все останется в прошлом.
У двери мистер Фергюсон меня все же остановил.
— Моему родственнику Даллану Конноли нужен проводник по индейским территориям, — сказал он. — Вам ведь нужна работа?
— Конечно, — ответил я. — Вы же сами знаете.
Полковник хмыкнул.
— Я знаю, что эта работа вам как раз по плечу.
— И где же можно найти вашего приятеля? — мне не терпелось поскорее покинуть душное помещение, насквозь пропахшее табачным дымом, выпивкой и одеколоном.
— На ярмарке. Ему принадлежит павильон с умертвием! — полковник вновь отвернулся к окну, его лицо, отразившееся в стекле, было усталым и мрачным.
У мистера Даллана была самая большая палатка на ярмарке, и у него действительно имелось собственное умертвие.
Огромный бизон меланхолично жевал опилки, покрывавшие деревянный пол загона, и громко всхрапывая, переступал с ноги на ногу. Время от времени, по его гигантской туше, в которой было не менее двух тысяч фунтов, пробегала какая-то дрожь, а из черных ноздрей, сквозь которые было продето металлическое кольцо, на пол шлепались сгустки отвратительной слизи.
Запах в палатке стоял омерзительный, так что дамочки, которые собрались, чтобы поглазеть на чудище, тщетно зажимали носы надушенными платками.
Шкура великана была сверху донизу испещрена пулевыми отверстиями, а над его огромной головой вилось жужжащее облако из насекомых.
— Всего доллар за выстрел! — громко вопил рыжий мальчишка-ирландец, потрясая над головой новеньким Генри.
Я нашарил в кармане доллар и протянул его пареньку.
— Всего один? — рыжие брови паренька удивленно изогнулись.
Я молча принял винтовку у него из рук.
Полированное дерево приклада было теплым, а пахло от ружья порохом и смазкой.
— Вы только по ногам не стреляйте, мистер, — мальчишка ухмыльнулся. — Это не по-джентельменски!
Последний раз я стрелял почти три года назад, однако навыки не должны были пропасть. Вскинув винтовку, я выстрелил не целясь.