Я тут же вспомнил, как бизон в загоне у мистера Конноли жевал опилки, и как они сыпались обратно на пол, через дыру в его глотке.
— Жаль, конечно, оленины, — Кипман подмигнул мне, и потушил лампу. — Для немчуры сгодилась бы и какая-нибудь тухлятина!
Мы выбрались обратно на палубу позади орудийной башни, и поприветствовали морского пехотинца, облокотившегося на вертлюгу расчехленного «Гатлинга».
— Сколько же здесь народу, — хмыкнул траппер. — Нельзя и шагу ступить, чтобы не наткнуться на часового!
— Во владениях мистера Смита все будет по-другому, — уверил его я. — Туда живые редко заходят.
Мы прошли по шкафуту до самого бака, и остановились возле черного провала распахнутой настежь двери, которую, как я и ожидал, никто не охранял. Из темноты нестерпимо разило гнилью, разложением и какими-то бальзамическими маслами.
— У меня мороз по коже, как представлю, что там внизу! — нахмурился траппер.
— Ты же, вроде, всегда интересовался умертвиями, — я усмехнулся, глядя на поникшие усы Кипмана.
— Так то нормальные умертвия, — траппера передернуло. — А не какие-то богомерзкие zonbi!
Я огляделся по сторонам, и, убедившись, что за нами никто не наблюдает, первым нырнул в открытую дверь.
Дорогу к каюте мистера Смита я бы мог найти и с закрытыми глазами. В последнее время колдун перестал оставлять Кайзеру свой фонарь, и мне зачастую приходилось спускаться по лестнице на ощупь, и находить путь в темноте, касаясь рукой стены, и считая повороты.
— Эта лестница ведет вниз, — я остановился возле очередного поворота, крепко сжимая в кулаке потную ладонь траппера. — Чувствуешь, идущий оттуда смрад?
Кипман засопел в темноте, и я почувствовал, как его рука напряглась.
— Там я пока не бывал, — я говорил шепотом, едва слышно выдыхая слова прямо в ухо товарища. — Не думаю, что кроме мистера Смита найдется храбрец, что отважится туда сунуться!
Мы миновали еще несколько запертых дверей, и спустились по короткой узкой лестнице.
— Я слышу шорох, — прошептал траппер. — И мне это совсем не нравится!
Чиркнула спичка, крошечный дрожащий огонек вспыхнул, освещая сидящего на корточках Кайзера. Немец поднял голову, и радушно осклабился. Его челюсти ритмично задвигались, что-то пережевывая.
Я наклонился и разглядел полуобглоданную книгу, зажатую у верзилы в кулаке.
Кипман поднес спичку поближе и вздрогнул, глядя на посиневшие от типографской краски губы умертвия.
— У нас для тебя гостинец, мистер Кайзер, — прошептал он, вынимая из сумки кусок оленины. — Кое-что получше, чем бульварное чтиво!
Умертвие встрепенулось, его ноздри раздулись, а из горла вырвался утробный рык.
— Он и при жизни был не дурак пожрать, — Кипман хмыкнул, размахивая у Кайзера перед носом куском мяса. — Пойдем со мной, красавчик, дядюшка Кипман тебя угостит!
Спичка прогорела, и коридор поглотила кромешная тьма.
— Дьявол! — зарычал траппер.
Послышалась какая-то возня, звук глухого удара и утробный рык умертвия.
— Чуть мне пальцы не отхватил! — пробормотал Кипман, зажигая новую спичку. — Давай, Джонни, времени у нас осталось не много!
Сидящий на корточках Кайзер, завладел куском мяса и теперь с блаженным урчанием вонзал в него зубы, мотая головой из стороны в сторону, как дикое животное, расправляющееся с добычей.
Я приложил ухо к холодному металлу двери и прислушался. В каюте царила полная тишина. Возможно, колдун уже спал, налакавшись дешевого рома, но мне не хотелось понапрасну рисковать.
Протянув руку к спичке, я кончиками пальцев потушил огонек. Коридор вновь погрузился в темноту, нарушаемую лишь чавканьем и довольным урчанием умертвия.
Быстро выхватив нож, я навалился на дверь плечом, однако она почему-то не поддалась.
Насколько мне было известно, колдун никогда не запирался изнутри, он закрывал дверь на ключ только тогда, когда покидал каюту. Это встревожило меня не на шутку.
— Похоже, что там никого нет! — прошептал я, придвигаясь к Кипману. — Ума не приложу, где он может быть!
Траппер сжал мое плечо и потряс коробком со спичками.
— Можно зажечь? Мне как-то не по себе в темноте рядом с этим людоедом!
Я пропустил слова приятеля мимо ушей.
— Тогда почему Кайзер здесь? — у меня тут же кровь застыла в жилах. — Неужели он догадался?
За закрытой дверью что-то скрипнуло, будто кто-то отодвинул в сторону стул. Послышался негромкий смешок, и в тот же миг мою голову пронзила жуткая боль.
— Что с тобой, Джонни? — в темноте траппер почувствовал, как я содрогнулся, словно от невидимого удара. — Вот черт!
Боль, которую я испытал на этот раз, была просто чудовищной! Боль, которую колдун причинял мне раньше, отличалась от того, что я испытывал сейчас, как пламя свечи, от вспышки молнии!
Все мое тело затряслось, словно в припадке, сворачиваясь в дрожащий клубок вокруг раскаленной магмы кипящей у меня в голове, которую злобный колдун неспешно помешивал ржавой иглой.
С трудом втягивая смрадный воздух через стиснутые до хруста зубы, я задергался задыхаясь. Мир вокруг меня медленно плавился, превращаясь в пульсирующую и пузырящуюся бесформенную массу, которая со страшным ревом вздымалась и опадала, бросая меня из стороны в сторону, наваливаясь страшным весом, от которого трещали кости и лопалась кожа.
— Бог мой, Джонни! — прошептал траппер. — Нам нужно поскорее сматываться отсюда!
Я хотел сказать ему, что это бесполезно, что от колдуна мне нигде не найти спасения, однако я мог только сопеть и хрипеть, борясь за каждый глоток воздуха, и за каждую секунду жизни.
Из-за запертой двери послышался хохот, и в тот же миг раскаленные иглы пронзили мои руки, ноги и спину! Цепляясь за остатки сознания, я молил Маниту поскорей забрать меня! Я молил о смерти, но все мои мольбы остались без ответа.
Кипман приволок меня в нашу каюту, и положив на груду одеял бессильно понурил голову. Я видел, как слезы катятся по его небритым щекам, но ничего не мог сделать, чтобы его утешить.
Огненный спрут стиснул мое тело в пылающих объятиях с такой яростью и силой, будто бы пытаясь выдавить из него душу!
— Был бы здесь старый шаман, — вздохнул траппер, шмыгая носом. — Он бы наверняка знал, что делать!
Траппер схватил мою сумку и быстро вывалил на пол ее содержимое.
— Неужели у тебя нет никаких оберегов, Джонни? — бормотал он, перебирая мои нехитрые пожитки. — Ведь ни один индеец не выйдет из типи, не нацепив на себя хотя бы с полдюжины!
Кипман торопливо накинул мне на шею нитку с ракушками и костяными фигурками животных, а в каждую руку вложил по гладкому черному камню, которые я хранил в маленьком кожаном мешочке.
— Этого мало! — траппер придержал меня рукой, не позволив удариться головой о железную переборку. — А это что такое?
Я увидел горсть сушеных кактусов у траппера на ладони, и мое сердце едва не выпрыгнуло из груди. Задергавшись на полу, я попытался подняться, однако новая волна боли накрыла меня с головой, и я лишь жалобно заскулил, утыкаясь лицом в шершавые одеяла.
— Ты хочешь это, Джонни? — глаза траппера расширились. — Ты в этом уверен?
Я взревел, как животное, с которого заживо сдирают шкуру, и яростно закивал.
— Сейчас, дружище, дай мне только минутку! — траппер ловко оседлал меня, спутывая мои руки и ноги своим лассо, будто бы я был жеребенком. Придавив меня к полу, он зажал мою голову между колен, и при помощи деревянной ложки медленно разжал мои зубы.
— Осторожно, Джонни, не подавись, — пробормотал он, впихивая мне в рот снадобье.
Ложка затрещала, и переломилась. Мой язык тут же онемел от огненной горечи, а боль, хлестнув напоследок огненным хвостом, поспешно ретировалась.
Тяжело дыша, я вытянулся на полу, машинально пережевывая горькую кашицу. Сведенные судорогой мышцы все еще подергивались, заставляя тело время от времени выгибаться дугой, однако все это ни шло ни в какое сравнение с тем, что я только что пережил!