Я покосился на линялый темно-синий мундир со споротыми нашивками, и кивнул.
— Вполне, если мы, конечно, не застрянем где-нибудь из-за вашего чудища, — одними глазами я указал на сержанта Хасса, который, в свою очередь, с опаской изучал стоящего перед ним рослого скакуна.
Крупный серый жеребец испуганно заржал, когда громадная ручища бесцеремонно потянула за поводья, а исполинский сапог ткнулся в стремя.
— Это все Форрест, — Сайлс поморщился. — Мы пытались его отговорить, но ничего не вышло…
Сержант, наконец, взгромоздился в седло и так потянул за поводья, что несчастный конь жалобно заржал и, приседая на задних ногах, попятился назад к воде.
— Если ты свернешь ему шею, потопаешь на своих двоих, — крикнул я, запрыгивая в седло. — Вьючные лошади тебя не понесут.
На широкой физиономии немца появилась кривая ухмылка.
— Если эта коняга подохнет, я поеду у тебя на закорках, — сержант сжал своего серого коленями, отчего конь вновь жалобно заржал. — Чего встал, будешь так весь день на меня пялиться?
Я отпустил поводья, и Маленькая Стрела рванул с места, перепрыгивая через кусты, и, в считанные секунды, оказался на вершине холма. Сайлс следовал за мной по пятам, не отставая, чуть дальше трусили вьючные лошади, а позади всех тащился неуклюжий сержант морской пехоты, раскачивающийся в седле из стороны в сторону как нелепая вязанка хвороста.
Со стороны реки послышался протяжный гудок парохода, и я, остановившись на вершине холма, помахал на прощание рукой. По траве вскоре зашуршали тяжелые дождевые капли, тучи над головой раскололись ветвистыми щупальцами молний, и над прериями загремел задорный весенний гром.
Вдохнув полной грудью свежего воздуха, я затянул под подбородком завязки Стетсона, и слегка нажав коленями, пустил легконогого аппалузу вскачь.
Одним духом мы преодолели полосу прибрежных холмов и через несколько минут уже спускались по крутому склону оврага.
Пустив Маленькую Стрелу шагом, я принялся изучать уходящие в разные стороны промоины.
— Что происходит, черт тебя дери? — завопил запыхавшийся сержант. — Куда это тебя черти несут?
Дождь усиливался с каждой минутой, оставляя темные пятна на шкуре аппалузы, и весело стуча по полям моего Стетсона.
— Нужно найти укрытие от дождя, — закричал лейтенант. — Ехать по прерии в такую погоду небезопасно!
Я ухмыльнулся, представив, какое было бы у верзилы выражение лица, если бы в него угодила молния.
— Туда! — крикнул я, направляя коня ко входу в большую пещеру, видневшуюся вверх по склону.
Спрыгнув на землю, я присел на корточки, изучая следы животных, оставленные на земле.
— Все в порядке? — спросил лейтенант, ловко спешиваясь, и придерживая свободной рукой саблю, чтобы та не звякнула о седло или стремя.
— Да, — я кивнул. — Никого крупнее койота мы здесь не встретим.
Своих скакунов расседлывать мы не стали, а лишь стреножили и оставили у самого входа в пещеру. Сайлс помог мне снять поклажу с вьючных лошадей, а Хасс оттащил ее подальше от дождя.
— Ливень скоро закончится, и мы двинемся дальше, — сказал я, устраиваясь на мешке с овсом, и вынимая из-за пазухи отцовскую трубку. — У нас есть несколько часов, чтобы познакомиться поближе, и обдумать план дальнейших действий.
Сержант громко фыркнул и неуклюже опустился на земляной пол, цепляясь винтовкой за потолок, а тесаком, свисающим с пояса за стены.
— Не собираюсь я с тобой знакомиться, — сказал он, вытаскивая из сумки кисет с табаком и десятицентовую курительную трубку. — И табачок у меня не проси!
Я усмехнулся, и вынул из-за пазухи свой собственный кисет. Лейтенант достал из кармана половинку сигары и коробку «шведских» спичек.
— Вот и познакомились, — вздохнул он, затягиваясь вонючим дымом.
Лейтенант Сайлс мне сразу понравился. Лицо у него было добродушное и открытое, а под тонким длинным носом красовались пушистые пшеничные усы, совершенно не похожие на напомаженные щегольские усики Шеймуса или на устрашающие «моржовые клыки» Кипмана.
Волевой подбородок лейтенанта был наискосок рассечен дуэльной шпагой, а на левой руке не хватало двух пальцев.
— Я слыхал, что во время войны вы служили под командованием Джеба Стюарта, — я кивнул на синий мундир. — Почему же тогда на вас форма янки?
— А мы теперь все «янки», — лейтенант усмехнулся. — Война ведь закончилась, или эта новость до вас все еще не дошла?
— Для янки война никогда не закончится, — ответил я. — Вы завсегда найдете с кем подраться.
— Это верно, — лейтенант выпустил струйки дыма через нос.
Сидящий в глубине пещеры сержант заворчал, и сплюнул себе под ноги.
— Если бы не треклятые индейцы, сидел бы я сейчас дома, с женой и детишками, — голос у солдата был грубый, но глаза увлажнились, видимо от едкого табачного дыма, заполнившего пещеру сизой дымкой. — Не для того я прошел всю войну с первого дня до последнего, чтобы теперь краснокожие макаки сняли с меня скальп и приколотили его над своим вигвамом!
Лейтенант подавился дымом и громко закашлялся.
— Поэтому ты и бреешься наголо? — Сайлс усмехнулся в кулак. — Не обращайте внимания. Это весьма распространенная фобия, от которой страдает около двадцати процентов всего нашего личного состава. Скажите, Хасс, вот вы хоть раз видели оскальпированного человека?
Верзила недовольно закряхтел, выпуская густые клубы дыма как заправский паровоз.
— Бог миловал, — произнес он. — И не горю желанием!
— Так вот, — лейтенант взмахнул сигарой. — Даже если бы вы хотели, шансы у вас были бы весьма скромные.
— Теперь мои шансы увеличились в сто раз, — Хасс хмыкнул. — С тех пор, как меня назначили к вам нянькой!
Лейтенант виновато поглядел на меня, и всплеснул руками.
— Что поделать, даже самые смелые из нас чего-нибудь да боятся, — он бросил на землю окурок и тщательно растер его ногой. — Вторая по популярности фобия, это боязнь кастрации. Ей, если верить статистике доктора Менгера, страдает еще десять процентов личного состава…
— А вы не боитесь? — я усмехнулся, глядя, как офицер машинально поглаживает шрамы на месте отрубленных пальцев.
Лейтенант покачал головой.
— Я нет, а вот старина Джеб боялся, и перед схваткой всегда надевал стальной гульфик.
Шуршащие дождевые струи заслонили выход из пещеры сплошным мерцающим занавесом. Над нашими головами грохотала неумолчная небесная канонада, а внизу в овраге яростно ревел поток, который всего несколько минут назад был лишь тоненьким ручейком.
— Ну, и как мы отсюда будем выбираться? — сержант Хасс аккуратно выбил о колено свою трубку, и бережно упрятал ее в сумку.
— Вода быстро уйдет, — успокоил я его. — Если погода не ухудшится, я рассчитываю до вечера пройти хотя бы пятьдесят миль.
Хлопнув по карте, лежащей на колене лейтенанта, я поднялся на ноги.
— Мы теперь на землях кайова, господа, так что советую глядеть в оба, если не хотите остаться без скальпов и бескозырок!
Сержант громко фыркнул, выудил из сумки точильный камень и принялся править свой жуткий тесак, время от времени проверяя остроту большим пальцем.
— А что мы будем делать, если наткнемся на индейский патруль? — лейтенант приосанился, а ладонь положил на эфес сабли, демонстрируя готовность к любому повороту событий.
— Только не делайте глупостей, — предупредил я. — И тогда нас никто не тронет.
Шум дождя начал потихоньку стихать, и вскоре мерцающее покрывало загораживающее выход из пещеры разделилось на отдельные ленты, а потом и вовсе превратилось в тоненькие серебристые нити.
Высокая трава, доходившая до самой холки Маленькой Стрелы, была покрыта сверкающими каплями росы. Мои брюки быстро промокли насквозь, а седло стало скользким, и неприятно поскрипывало при малейшем движении.
У Тома Сайлса, едущего позади меня на крупном армейском скакуне, ноги тоже вымокли почти до колен, а вот на бедолагу Хасса нельзя было даже взглянуть без улыбки. За полчаса езды верзила уже успел несколько раз шлепнуться на землю, причем, во время одного из падений, сопровождавшегося отборной немецкой бранью, он ухитрился угодить лицом прямо в густой кустарник, как нельзя кстати, усеянный острыми дюймовыми шипами.