Теперь немец сидел в седле, судорожно вцепившись в поводья и с вызовом выпятив вперед квадратный исцарапанный подбородок. Одежда на нем промокла до нитки, а злосчастная бескозырка куда-то бесследно исчезла.
— Не смейтесь, мистер Блейк, — лейтенант улыбнулся. — Посмотрел бы я на вас, на палубе «Геркулеса» в девятибалльный шторм!
— Я не смеюсь, Сайлс, — сказал я прищурившись. — Это просто солнце бьет в глаза!
В разрывах между черных туч появилось голубое небо, а над нашими головами изогнулась исполинская мерцающая радуга.
Я направил Маленькую Стрелу вперед, через шуршащий и колышущийся океан трав, наслаждаясь прохладой брызжущей в лицо росы, искрящейся в солнечных лучах, и ни с чем не сравнимым ощущением свободы, наконец захлестнувшим меня после долгих дней проведенных в зловонных трюмах броненосца.
Внезапно у меня за спиной рявкнул ружейный выстрел, и прямо из под копыт аппалузы вспорхнула целая стая испуганных птиц. Туго натянув поводья, я развернул Маленькую Стрелу на месте и оглянулся назад.
Хасс стоял в стременах, и на вытянутых руках держал винтовку, направленную в мою сторону.
— Ты куда это собрался? — сержант криво ухмыльнулся. — Попридержи-ка коня, парень. Иначе я подстрелю одного из вас!
Сжав бока Маленькой Стрелы коленями, я подъехал к своим спутникам и уставился на угрюмое лицо Тома Сайлса.
— Как это понимать, лейтенант? — спросил я, стараясь не обращать внимания на ухмыляющегося немца.
Хасс выехал вперед, вклинившись между мной и Сайлсом.
— Так и понимай, — сержант небрежно положил ствол винтовки на плечо. — Попытаешься сбежать, и я быстро нафарширую тебя свинцом, даже пикнуть не успеешь! Генерал на то дал четкие указания!
Сайлс поднял руку, прерывая тираду немца.
— Генерал просто приказал не выпускать его из поля зрения, — сказал он.
— На зрение я не жалуюсь, лейтенант, — Хасс сплюнул. — Зрение у меня как у орла!
Сержант задрал куртку и продемонстрировал наручники, торчащие из-за пояса.
— А не будешь слушаться, скаут, я на тебя быстро надену вот эти браслеты! — верзила даже зажмурился от удовольствия, очевидно представляя, как он будет надевать на меня оковы.
— Надеюсь, что в этом не будет нужды, — сухо проронил лейтенант.
Развернув коня, я молча натянул поводья и пустил его «пассажем» — как на параде.
До темноты мы едва ли успели сделать тридцать миль, вместо запланированных пятидесяти, зато сержант успел еще дюжину раз побывать на земле, и украсить свою физиономию парой ссадин, шишек и порезов.
— Эта проклятая тварь задумала меня прикончить! — взревел он, в очередной раз поднимаясь с земли. — Лейтенант, ради всего святого, давайте поменяемся конями!
Жеребец Тома Сайлса злобно всхрапнул, и попытался цапнуть зубами за руку, протянувшуюся к его узде.
— Похоже, что ваша скотина ничем не лучше моей, — сержант пригорюнился, и полез в седло, бормоча себе что-то под нос по-немецки.
В сгущающихся сумерках я нашел хорошее место для ночлега. У невысокой скалы, заслоняющей нас от ветра и скрывающей от любопытных глаз, из самого основания бил крошечный родник. Чистая прозрачная вода собиралась в глубоком каменном углублении, вокруг которого стелился настоящий ковер цветов и изумрудно-зеленой сочной травы.
Расседлав коней, и сняв с вьючных лошадей тюки с припасами, мы разложили маленький костер, на котором тут же зашкворчала сковородка с беконом и забулькал кофейник.
— Замечательно! — Том Сайлс вытянулся возле костра, закинув ногу на ногу, и подложив под голову седло. — Нет ничего лучше, чем вечерний привал после дня проведенного в седле!
Лейтенант хрустнул пальцами и закинул руки за голову.
— Знали бы вы, как мне этого не хватало, — Сайлс улыбнулся. — Сколько раз я просыпался посреди ночи в душной каюте на «Геркулесе», и, глядя в низкий серый потолок, мечтал о том, чтобы над моей головой вместо него оказались яркие звезды, а вместо гула моторов я слышал лишь шум ветра да шорох степных трав.
— Ага, а так же волчий вой, и жужжание москитов! — сила удара, с которой Хасс хлопнул себя по шее, могла запросто отправить простого человека в нокаут.
— Все вы городские такие, — лейтенант небрежно отмахнулся. — У моего отца было большое ранчо в Канзасе, так что я и все мои братья с раннего детства привыкли подниматься в седло до зари, и спускаться на землю уже в сумерках. Большую часть года мы спали под открытым небом, а перебирались в дом лишь тогда, когда лужи затягивало льдом.
— Я тоже вырос под открытым небом. На улицах Гамбурга, — Хасс ухмыльнулся, наливая дымящийся кофе в большую жестяную кружку. — И вспоминать об этом мне совсем не хочется.
Несмотря на всю свою показную грубость, сержант, похоже, был совсем неплохим малым, и мы бы запросто с ним поладили при других обстоятельствах.
— Давайте спать, — лейтенант поставил свою кружку на землю, и потянулся, взрыхляя шпорами землю. — Если выедем завтра пораньше, то к вечеру запросто сделаем пятьдесят миль.
Хасс отставил кружку и завозился со своей седельной сумкой. Послышался металлический звон, и на землю упала длинная стальная цепь, покрытая темными пятнами ржавчины.
— Иди сюда, скаут, — сержант деловито достал из-за пояса наручники и помахал ими в воздухе. — Я собираюсь стреножить тебя на ночь, как дикую лошадку!
Сердце бешено заколотилось у меня в груди, а все мускулы мгновенно напряглись, превратив тело в туго взведенную пружину.
— Даже не думай об этом, — процедил я сквозь крепко стиснутые зубы.
Этой ночью я собирался потихоньку ускользнуть, прихватив с собой всех лошадей, и мне совсем не хотелось, чтобы верзила расстроил мои планы.
Сержант же, судя по всему, был не против слегка поразмяться, и отвесить мне пару-тройку зуботычин, после которых я бы провалялся без чувств до самого утра, а на следующий день мучился бы от головной боли.
— Мы можем сделать это по-хорошему, без мордобоя и членовредительства, — сержант угрожающе ударил цепью по земле, подняв облачко пыли. — Или же по-плохому… Поверь, скаут, мне приходилось обламывать парней куда более норовистых чем ты.
Хасс стоял передо мной, поигрывая цепью, зажатой в левой руке, а в правом кулаке, на манер кастета, он держал наручники. Кобура с револьвером, привязанная к правому бедру, была предусмотрительно расстегнута, а на расстоянии вытянутой руки стояла винтовка, прислоненная к мешкам с поклажей.
Я медленно встал, позволив одеялу соскользнуть со спины, и попятился прочь от костра.
— Делайте, как он говорит, — приказал лейтенант. — И мы все спокойно ляжем спать.
Бросив быстрый взгляд на Сайлса, уже завернувшегося в одеяло, я понял, что помощи от него ждать не стоит. Военные всего лишь выполняли приказы, а на меня лично, по большому счету, им было просто наплевать.
— Хорошо, — сказал я, и покорно опустив голову, шагнул навстречу сержанту.
Верзила ухмыльнулся и протянул ко мне руку с наручниками. Нож Боуи выскользнул из ножен как молния. Он был до того острый, что я практически не почувствовал сопротивления кости и плоти.
С тяжелым стуком наручники упали на землю, а следом за ними, словно огромные белые личинки майского жука, посыпались и отрубленные пальцы.
Все это произошло так быстро, что Хасс даже не почувствовал боли. Он отпрянул назад, и беспалой рукой попытался выхватить из кобуры свой «Кольт Нэви», но лишь испачкал кобуру кровью, хлещущей из обрубков.
— Что за черт! — он недоуменно уставился на лежащие в пыли пальцы, и утробно зарычал.
Цепь хлестнула как плеть, с шипением рассекая воздух. Моя шляпа кувыркаясь полетела в темноту, сбитая с головы, а макушку словно обожгло раскаленным железом.