Я подумал, что напрасно изменил своему решению сидеть молча. И далее, хотя следователь не оставлял попыток разговорить меня, тупо смотрел в пол, никак не реагируя на его слова. Убедившись, что допрос зашел в тупик, он захотел сделать перерыв. Вызвал конвоира и отослал меня обратно, в "воронок". В коридоре мне встретилась Ксения, ведомая к другому следователю. Я сделал девушке жест, означающий, что от ненужной болтовни следует воздержаться. Она глазами показала, что поняла, и думала предупредить меня о том же.
ГЛАВА 153.
Оказалось, что Николай тоже находится на допросе, и в полицейском автобусе только я и о. Михаил. Наученные горьким опытом, мы, как нам ни хотелось, не стали обсуждать, что с нами происходит. Возле машины стояли охранники, которые прислушивались к каждому звуку в надежде устроить провокацию.
После нескольких минут неподвижного сидения я почувствовал неотразимую тягу ко сну. И задремал, даже, по-моему, с открытыми глазами. Это состояние продолжалось у меня недолго. Ровно до того момента, пока к нам не "вернули" Николая. Его щеки покрывали синяки, видимо, от полицейских пощечин. Но он был доволен тем, что начальство проявило интерес к его освобождению, и уже позвонило в отделение.
Мы молча порадовались вместе с Николаем, свободу которому обещали дать только утром, когда появится соответствующая бумага. Поскольку он был в возрасте и очень устал, мы определили его спать на одну из дальних скамей. Николай быстро заснул, и принялся храпеть так, что от его мощного храпа дрожал весь автобус. Так задремать было сложно, но зато появилась возможность перешептываться. Я спросил у о. Михаила:
- А что от тебя хотят, батюшка? Ты самый мирный человек из всех, что я знаю. Заподозрить тебя в антиправительственных выступлениях, мне кажется, невозможно.
- Искренняя вера в Бога во все времена была подозрительна и преследуема. Власть всегда старалась контролировать сознание подданных. Но верующие живут по законам Небесного Царя, и, следовательно, неблагонадежны для земного правителя.
- Следователь, что вел мой допрос, придерживается мнения, что сейчас патриарх выполняет чисто номинальную функцию. А церковь лишь один из институтов государства. Но ты, о. Михаил, в сане. И если полагаться на логику следователя, такой же служащий, как и он. А ворон ворону, как известно, глаз не выклюет! С чего бы следователю на тебя нападать? - спросил я.
- Государевы люди сегодня, на мой взгляд, это хорошо организованная волчья стая. Она инстинктивно чувствует, кто по духу не принадлежит к ним. Видимо, следователь пришел к выводу, что я представляю угрозу. - Ответил о. Михаил.
- Это только из-за того, что ты признаешь себя... - я запнулся, думая, как сформулировать мысль дальше.
- Признаю себя рабом Христа, а не нынешнего правителя, - за меня закончил о. Михаил.
- Следователь утверждает, что возможно "воскрешение" патриарха Сергия. - Сказал я.
- А зачем? Нынешний патриарх ни в чем не перечит "верхам", и даже сам является вдохновителем происходящего. Он жаждет быть не рядом с властью, а стать ее ветвью. И это, в какой-то степени, у него получилось. Зачем же патриарху нужен конкурент, а президенту - новая фигура на политическом поле, которую еще неизвестно, как разыгрывать. - Удивился о. Михаил.
- А затем, что вслед за "виртуальным" президентом, страна должна получить такого же Бога. А как далеко может зайти в отказе от совести живой человек? Руководствуясь холодным расчетом, ИИ, прежде чем реформировать церковь, должен привести на место патриарха, себя же. Но у ИИ нет лица, и он собирается предстать перед народом в образе патриарха Сергия. Наступает время борьбы за каждую человеческую душу, и ошибок, по мнению ИИ, здесь быть не должно!
- Возможно, ты прав. И если так, тогда становится очень и очень грустно! - вздохнув, сказал о. Михаил.
- А как ты относишься к новейшей истории русского патриаршества? Неужели, начиная с патриарха Сергия, это скорее должность на содержании государства, чем реальный владыка и молитвенник? - спросил я.
- Да мы вообще страна упущенных возможностей. Мы живем так, будто нам кто-то мешает жить, и постоянно ищем этого неизвестного, забывая при этом посмотреть в зеркало!
- Мудрено ты высказался, батюшка! - тихо прошептал я.
- Я хотел сказать, что патриарх, это всего лишь обычный человек. Наша духовная жизнь зависит от нас самих, а не от него. Однако мы все время отказываемся брать на себя ответственность за устройство русской церкви, делегируем свои права "наверх". А потом плачем, что все не "так". Но если ты хочешь от меня более конкретного ответа, то, изволь! Да, я считаю, что все патриархи, начиная с Сергия, в лучшем случае, были бесполезны, а в худшем, принесли только вред.
- А почему? Неужели, совсем без патриарха, нам было бы лучше? Ведь не согласись тогда Сергий со Сталиным, церковь наверняка уничтожили! - выразил я свою точку зрения.
- Как институт, возможно, уничтожили. Однако верующие люди в России, обязательно остались. И ты забываешь о зарубежной церкви. Сколько священников эмигрировало! Они могли выбрать патриарха из своей среды. Он стал бы по-настоящему независимой фигурой. Тогда, при восстановлении церкви на территории России, церковь имела совсем другой статус. Она выражала чаяния народа, а не являлась инструментом подавления свободы, каким привыкла быть за период большевистского правления.
- Однако же ты, батюшка, сам принадлежишь к церкви, которую критикуешь. Значит, не все еще потеряно для русского народа? - с надеждой спросил я.
- Иногда быть священником, не означает автоматически быть церковным функционером. Совсем не одно и то же. На твой вопрос возможен только такой ответ: для русского народа до тех пор не будет все потеряно, пока в нем есть божьи угодники. Но как только Бог перестанет, по их воздыханиям, нас миловать, тогда и наступит "конец всему". И вот это от патриарха и священников, почти не зависит.
- Понятно... - прошептал я, и собрался задать очередной вопрос. Но тут в автобус буквально зашвырнули избитую Ксению. Мы бросились к ней, подняли с пола, и уложили на скамью.
- За что тебя так? - спросил я.
- За правду, - ответила Ксения, и с кровью выплюнула выбитый зуб.