Престейн сдержал нетерпение и прошёл через утомительную процедуру приведения к присяге 497-го мистера Престо, которые в престейновской иерархии управляли магазинами розничной торговли. До недавних пор этот человек имел свои собственные лицо и тело. Теперь, после десяти лет осторожной проверки и тщательных испытаний, его причислили к лику Престо.
В результате шести месяцев хирургии и психообработки он стал совершенно неотличим от остальных 496 мистеров Престо и идеализированного портрета, висящего за троном Престейна... Добрый, честный человек, напоминающий Авраама Линкольна, человек, которого нужно любить, которому можно доверять. В каком бы уголке света вы что-либо ни покупали, вы оказывались в одном и том же магазине Престейна и имели дело с отечески заботливым мистером Престо. С ним соперничали - но не могли его превзойти - мистер Квик клана Кодаков и дядюшка Монти, Монтгомери Вардов. [3]
По завершении обряда Престейн резко поднялся, давая понять что аудиенция окончена. В кабинете остались лишь высшие чины иерархии. Престейн мерил комнату шагами, с трудом подавляя бурлящее нетерпение. Он никогда не ругался, но его выдержка наводила больший ужас, чем брань.
- Фойл, - сдавленно проговорил он. - Обычный матрос. Подонок. Шваль. И я - Престейн из Престейнов. Но этот человек стоит между мной и...
- Извините, Престейн. - деликатно перебил его церемонимейстер. - Сейчас одиннадцать часов по западному времени, восемь по атлантическому...
- Что?
- С вашего позволения, Престейн, я хочу напомнить, что в девять по Тихоокеанскому времени состоится церемония запуска. Вы председательствуете на Ванкуверских верфях.
- Запуска?
- Наш новый корабль, престейновская "Принцесса". Установление трёхмерного контакта с верфью займёт некоторое время, так что нам лучше...
- Я буду присутствовать лично.
- Лично! - поперхнулся церемонимейстер. - Но мы не можем за час долететь до Ванкувера, Престейн. Мы...
- Я джантирую! - рявкнул Престейн из Престейнов. Таково было его возбуждение.
Ошеломлённый штат начал готовиться. Перед ним джантировали гонцы, чтобы предупредить офисы Престейна, лежащие на его пути через страну, и расчищая приватные джант-площадки. Престейна отвели к площадке его нью-йоркской цитадели. Она представляла собой округлую платформу в закрытой наглухо комнате без окон. Маскировка и предосторожности были необходимы, чтобы непрошеные визитёры не могли узнать и запомнить джант-координаты. В тех же целях все дома и конторы имели окна с односторонней прозрачностью и запутанные лабиринты у дверей.
Для джантации необходимо (среди прочих вещей) знать точно, где находишься и куда направляешься, иначе у вас нет шансов попасть куда-либо живым. Нельзя джантировать из неопределённой точки - точно так же, как нельзя прибыть в неизвестный пункт. Подобно стрельбе из пистолета - надо знать, куда целиться и за какой конец держать оружие. Но единого взгляда через окно иди дверь может быть достаточно для опытного человека, чтобы запомнить "Р-В-О"-координаты места.
Престейн ступил на площадку, представил координаты назначения в филадельфийском офисе, ясно представил картинку и точно - координаты. Он расслабился и сделал один концентрированный толчок волей и верой в направлении своей цели. Он джантировал. Нью-Йоркская площадка расплылась перед его глазами и исчезла; филадельфийская площадка проявилась из размытого пятна. Появилось ощущение падения, а потом - подъёма. Он прибыл. Церемонимейстер и остальной его штат прибыл, почтительно выждав несколько секунд.
И так, перешагивая по сто-двести миль за раз, Престейн пересёк континент и прибыл к окраинам ванкуверских корабельных верфей ровно в девять часов утра по тихоокеанскому времени. Он покинул Нью-Йорк в одиннадцать утра и выиграл два часа дневного времени. Такие вещи тоже были обычным явлением в джантирующем мире.
Квадратная миля неогороженного бетона (какая изгородь может остановить джантера?) выглядела белой скатертью, на которой аккуратными концентрическими окружностями были выложены чёрные монеты. Однако при внимательном рассмотрении монеты оказывались тридцатиметровыми устьями тёмных шахт, уходящих в глубь земли. Каждый круглый зев окружали здания, конторы, контрольные пункты, забегаловки и хранилища.
Это были взлётно-посадочные колодцы, сухие доки и строительные стапели. Космические корабли, как и морские суда, не рассчитывались на то, чтобы самостоятельно противостоять оковам тяготения. Обычная земная гравитация расколола бы корабль, словно пустую скорлупу. Корабли строились в глубоких колодцах, в сети из мостиков и строительных лесов, окружённые и поддерживаемые антигравитационными экранами. Из таких же колодцев они вылетали, оседлав антигравитационный луч, взлетая в нём словно пылинка попавшая в вертикальный луч прожектора, и достигнув Предела Роша, наконец, включали собственные двигатели. Заходящие на посадку корабли отключали двигатели и, поймав те же лучи, опускались в колодцы.