Справедливость требует сказать, что в это время наши союзники находились к Праге ближе, чем наши войска, но помощь чехам не входила в планы их командования. Больше того, авиация союзников бомбила промышленный район Праги, хотя в этом не было никакой необходимости.
В ночь на 9 мая танковые и механизированные соединения фронта совершили невиданный по скорости и организованности ночной марш и ворвались в Прагу. Штаб фельдмаршала Шернера был разгромлен, а сам он бежал на запад и сдался союзникам.
9 мая Прага была освобождена.
Салюты в Москве в честь освобождения Праги и полной победы над фашистской Германией возвестили всему миру окончание войны в Европе. Советский народ с честью выполнил свою освободительную миссию, избавив народы многих стран от фашистского порабощения. [273]
Герой Советского Союза генерал-майор авиации А. Л. Кожевников. В воздухе истребители
1. На земле сталинградской
Пока мы разговаривали о делах на фронте, летчики-штурмовики обратились к командующему с просьбой разрешить им в честь годовщины полка вылететь на задание в полном составе. К обеду разрешение было получено. Целью штурмового удара была станция Каменка, где скопились эшелоны с войсками и автомобили на дорогах. Истребители получили задачу прикрыть штурмовиков и подавить зенитную артиллерию противника.
К вылету все было подготовлено заранее. Штурмовики и истребители взлетели быстро и, построившись в боевой порядок, пошли прямо к цели. Зенитные батареи, охранявшие Каменку одна в саду, другая в открытом поле, подверглись ударам; в первую очередь их накрыли реактивные снаряды истребителей. Атаки по эшелонам врага продолжались до тех пор, пока штурмовики не израсходовали все боеприпасы. Только тогда ведущий дал сигнал сбора. Группа самолетов взяла курс на восток.
…В столовой было торжественно. Сооруженную наспех сцену украшали колосья пшеницы - это постарались солдаты из батальона аэродромного обслуживания.
Вот пришли командир штурмового полка, комиссар и начальник штаба. После короткой речи началась церемония вручения орденов. Первым подошел Морозов - он награждался орденом Ленина, потом Саша Загородный и те летчики, которым вручались ордена Красного Знамени. При этом на одном-единственном баяне исполнялся [274] туш и все дружно аплодировали. С восторгом и гордостью смотрели мы на наших первых орденоносцев.
Затем начался ужин. Расходились после торжества поздно, когда на востоке уже занималась заря.
Досыпали на аэродроме, прямо у самолетов и в землянках. С утра и до полудня заданий не было, несмотря на прекрасную погоду. Наконец в 13.00 застучал телеграфный аппарат, солдат-телеграфист переписал с ленты телеграмму и передал ее оперативному дежурному.
Через несколько минут летчикам была поставлена задача прикрыть 12 штурмовиков, сопроводив их до цели - железнодорожной станции Алексеевка - и обратно. Приказано уничтожить скопившиеся эшелоны с войсками, боеприпасами и топливом. Для прикрытия штурмовиков командир решил послать четыре истребителя - две пары: меня с Соколовым и Лавинского с Кузьминым. Маршрут знакомый, но трудный: нужно пройти 80 километров над территорией противника, преодолеть его зенитную оборону и защитить самолеты-штурмовики от нападения фашистских истребителей.
Моя пара прикрывает всю группу от нападения врага со стороны солнца, слева, а Лавинского - справа. Летим над территорией противника. На небе ни облачка, солнечные лучи ослепляют, и в сторону солнца ничего не видно. Прошли зенитную оборону, вдали справа, еле заметные, пронеслись на встречных курсах четыре самолета - это, безусловно, противник. Фашисты либо не видели, либо сделали вид, что не заметили нашей группы, и, не меняя курса, скрылись в восточном направлении. Просматриваю окружающее пространство: в воздухе по-прежнему спокойно.
Начинаю обдумывать план атаки железнодорожных эшелонов. Это мой 158 вылет и, если не будет истребителей, [275] - шестидесятая штурмовка. Вот штурмовики стали на боевой курс: перед нами Алексеевка. Вдруг вблизи наших самолетов со стороны солнца потянулись трассы пулеметных очередей. «Истребители», - мелькнуло в голове.
Самолет Васи Соколова, осыпаемый пулеметными очередями, с резким снижением вошел в глубокую спираль. Машинально отвернув в сторону, я приготовился к отражению последующей атаки. Надо было разобраться в обстановке, установить количество истребителей, занять такое положение, чтобы отрезать им подступы к штурмовикам.
Быстро осматриваю воздушное пространство. Над станцией вижу штурмующих «ильюшиных», рядом с ними два наших истребителя и четыре фашистских, идущих с небольшим пикированием. Гитлеровцы, увеличив интервал между парами, стараются взять меня в клещи. Принимаю решение продолжать воздушный бой: идти на встречно-пересекающихся курсах, увеличить ракурс. И тут же, не отвлекаясь от собственных мыслей, разворачиваю самолет.
На этот раз нетрудно было определить, что передо мной противник не из сильных и стреляет плохо. Опытный истребитель никогда не откроет огня раньше времени, впустую, его пулеметная очередь редко не достигает цели. А фашисты открыли огонь, когда на их прицелах еще нельзя было взять упреждение. Пулеметные трассы проходили хотя и близко, но не причиняли никакого вреда. Четыре - пять секунд - и гитлеровцы, проскочив в противоположную сторону, с набором высоты начали разворачиваться для следующей атаки. Мое положение не облегчается: у противника преимущество в высоте, его самолеты превосходят «Харрикейны» в вертикальном маневре. Решаю перенести бой на малую высоту: там и пилотировать сложнее и вертикальный маневр использовать трудно. Фашисты, уверенные, очевидно, в легкой победе, снижаются, принимая вызов и повторяя те же приемы и в третьей атаке. Следующую атаку отбиваем уже вчетвером (подошли Соколов и Лавинский с напарником). Завязался бой один на один, и методически повторяющиеся атаки противника сменились «собачьей свалкой». Бой нужно закончить как можно быстрее, иначе мы останемся без горючего. [276]
Вскоре инициатива перешла в наши руки, теперь фашисты сами искали выхода из боя, но, прижатые к земле, были вынуждены его продолжать.
Самолеты чудом не сталкивались, проносясь один вблизи другого. Мы навязали бой на встречных курсах, повторяя одну за другой лобовые атаки. Наконец мне удалось зайти в хвост вражескому самолету. Противник попытался уйти из-под удара. Однако, сделав виток, он вынужден был отказаться от этого маневра: ниже расстилалось ровное поле, покрытое осенней полувысохшей травой. Враг старался бросать свой самолет из стороны в сторону, чтобы избежать моей прицельной очереди; одновременно он стремился набрать высоту с таким расчетом, чтобы подвести меня под удар своего напарника. Но вышло по-другому.
Замечаю, что Кузьмин попал в беду: кажется, вот-вот паутины трасс соединятся с его самолетом. Бросив преследование, с левым боевым разворотом снизу ловлю в прицел фашиста, еще секунда - и длинная очередь накрыла врага; его самолет вздрогнул, перевернулся через крыло и, опустив тупой нос, перешел в штопор, но, не сделав и витка, почти отвесно врезался в землю. Удачно выпущенные Лавинским два реактивных снаряда решают судьбу еще одного самолета врага. Это надломило волю гитлеровцев, и они покинули поле боя. Однако преследовать их нам нельзя, так как к этому времени закончили работу штурмовики и, кроме того, нас ограничивал запас топлива.
Воздушный бой окончен. Мы заняли свое место в боевом порядке и приготовились к отражению новых атак истребителей, которые могли появиться ежеминутно. Позади нас остался черный столб дыма и ослепительные вспышки: горели эшелоны с горючим, взрывались вагоны, груженные снарядами. На ровном лугу блестели на солнце, переливаясь серебром, куски дюраля - обломки сбитого самолета.
В приподнятом настроении после удачного боя мы возвращались домой. Хотелось петь, обстрел зенитной артиллерии казался нам нипочем. Как нередко бывает после боя, появилось пренебрежение к опасности.