— Совершенно верно, — подхватывал другой голос. — У нас свои задачи, свои планы. Свои инструкции, если хотите. Тут мы должны быть на высоте…
Было еще мне указано, чтобы не в одиночку действовал, созвонился на месте с Николоберезовским училищем, с Рифкатом Билаловичем. Полного доверия не заслужил.
Когда выходили от начальника, Иволгин выкладывал последние инструкции:
— Главное, акт, толковый акт, дорогой Юрий Иванович. Это уже полдела. Больше даже!.. — Асенька, милая, выпиши Юрию Ивановичу командировочное… Без акта — одни разговоры, а тут черным по белому: ба-ра-ки. Для занятий не приспособленные. Я позвоню Рифкату Билаловичу. Я ему позвоню. И ты брякни, как прилетишь.
— Дело нужное, Иволгин, понимаю. — Я обернулся к нему. — Но ведь посылали работника, не пешку, черт тебя подери с твоей дипломатией! Почему ты не сделал, какие надо, акты? Почему не справился с поручением?
— Послушай, Соболев. Так ты разве ничего не уразумел? Не усвоил никакой политики?
— Работать, чтобы после тебя не перерабатывали — такой политике нас учили… В железнодорожном училище…
Встревоженная острым разговором, Ася глянула на меня.
— Выписывай. Нечего на него молиться.
— Но у него же встреча с товарищем…
Она достала бланк командировочного удостоверения. Иволгин стоял позади меня. Охранял, что ли? Будто я мог внезапно передумать и отказаться от поездки.
IV
Нельзя сказать, что я пришел в восторг от затеи начальства. Восторга особого не было. Хотя в незапланированной командировке был и свой интерес: увидеть этого самого Балтина, производственника, понявшего суть профессиональной подготовки кадров. С одной, правда, всего-навсего стороны, с коммерческой: рабочих получить, да подешевле. А как он ринулся против наших, мягко говоря, инструкций! Забегали, заискали кандидатуру… Что ж, собраться в дорогу нам проще цыгана: не надо и подпоясываться.
«Но учти, Борька Поп, — вдруг мне подумалось, — встреча с тобой может быть отложена на неопределенное время. По не зависящим от нас с тобой причинам.
Да, миссия… Не открывать училище, нет, зарубить открытие — не странно ли? Что ж, бывает и такая необходимость.
Но кто не пришел в восторг, так это Анюта. Командировка? Командировка! На кой шут она тебе? Ну, давай, давай ищи работу, если на ловца зверь бежит…
Но она вдруг вспомнила: в Нефтеречинске проживает любимая тетушка, которой позарез нужны крышки к стеклянной посуде. Для варенья, соленья, для маринадов. У нее как раз есть в запасе. И успокоилась. Алешка, тот скорей обрадовался моему отъезду, чем огорчился. Уточнил, не командир ли я, раз собрался ехать в командировку. Надолго обвил шею руками так, что у меня засвербило в носу.
— Давай уж, поцелую на прощанье. — Анюта снизошла до меня вместе с моей легкомысленной затеей. — Так и быть. А то влюбишься там в какую-нибудь…
…Вокзал был полон народу, а около стойки с табличкой «Нефтеречинск» не было уж никого.
— Регистрация окончена, — сухо проинформировала молодая женщина в форменном берете со значком, изображающим, по-видимому, пропеллер.
— Но у меня билет на этот именно рейс, — горячо возразил я, привлекая ее внимание к циферблату моих часов.
— Ничего не знаю, — холодно откликнулась она на мое возражение, все так же не подымая головы от каких-то талончиков, которые в этот момент ей надо было обязательно пересчитать.
— Но ведь самолет еще не ушел.
— Я же вам объяснила по-русски, — с упреком посмотрела она в мои глаза.
— Мне надо улететь, — повторил я упрямо.
— Пройдите к самолету — посадят, если места есть.
Вот тут-то я его и увидел. Старого своего знакомого… У всех они есть, почти у всех, такие знакомцы из давних лет. Встреча с ними не вызовет никаких общих воспоминаний, вообще не доставит никакой радости. И уж тем более никогда ты не запланируешь никакой такой встречи. За спиной девушки, поодаль, в дверном проеме стоял мужчина в форме солидного ведомства. Холодный взгляд его был устремлен не на меня. Выше. Думал он, возможно, о чем-то высоком и недоступном для простого смертного. И уж во всяком случае, вряд ли он вникал в суть моих дел. Руки скрещены на груди, как у Наполеона Бонапарта на давно примелькавшейся картине, по замыслу это, по-видимому, должно представлять его человеком не от мира сего.