Ну, и заносит тебя, Соболев. Скажи, куда заносит тебя?
…— ибо порядочность и человечность не должны быть беззубыми, — разговорился Балтин.
— И за жену его, за семью, за счастье! — сочла необходимым прибавить к сказанному Елена Викторовна. — У вас, конечно, есть дети?
— Алешка… — сказал я рассеянно.
— Не пошло Миллионщику впрок, — вздохнула Елена Викторовна. В ее умиротворенную душу то и дело врывались бурные воспоминания. — Вскоре он был посажен за хулиганство, и вся округа вздохнула с облегчением.
— Хорошо, что в жизни встречаются Елены Прекрасные, без них скучно было бы на Земле. Водятся и мужчины, готовые, когда надо, драться один против пятерых. Я рад, что мне снова довелось увидеть такую женщину и поддержать такого мужчину. И если снова придется — я опять поддержу такого мужчину, который бьется один против пятерых, за идею и за Елену Прекрасную… За ваше счастье!
Ну, это уж я. Осмелился-таки произнести тост. Дети больше не выглядывали из ребячьей комнаты. Успокоились окончательно.
Сырой ветер по-прежнему ударял сзади, в стекло. Я подошел к балконной двери. Но какие звездочки разглядишь в непогоду? Я ослабил галстук, посмотрел на часы. В другой комнате стукнула крышка рояля. Балтин понимающе усмехнулся. Мы поднялись. Елена Викторовна свободно и широко, без напряжения, свойственного начинающим музыкантам, играла романс.
Остановившись рядом с супругой, Балтин запел. Я не поверил было ушам. Но он пел. Ну, да. Голос был тот самый… Прикрыв двери, чтобы не разбудить детей, сам я начал подлаживаться к их дуэту. Только так, чтобы меня не шибко слышали, Не испортить бы хорошей песни.
На листке из записной книжки я оставил адрес и телефон, Балтин, однако, отвел мою руку, сказал, что писать не будет. И чтобы я не ждал и зря не надеялся. Это я должен ему написать! Кстати, подумать и над предложением. Каким?.. Ах, забыл о предложении? Переехать в Нефтеречинск — вот какое! Я положил листок около телефона.
На дворе секла непогода. Балтин собрался меня проводить, но я отговорил. Потому что спать ему оставалось не более четырех часов: рано улетал куда-то на вертолете.
X
К аэропорту вела окружная дорога: центр городка оставался в кругу. По крайней мере мне так казалось.
Подметенный и ухоженный, для свежести политый вчерашним дождем, городок только просыпался. Никто покамест никуда не спешил. Дворники деловито осматривали свои владения: не наделал ли дождь беды. Задирая голову, щурились на взошедшее чистое солнце.
Нетерпеливо фырча, газик пробегал перекрестки улиц; подмоченные с одной стороны косым дождем, стены домов проплывали мимо. Любо и грустно было смотреть на проснувшийся, умытый, убегающий назад городок.
И вспоминать при этом, как барабанил в стекло балконной двери ночной дождь…
Рано утром Балтин прислал к гостинице тот самый газик, на котором мы поработали с кадровиком, с Мансуром Давлетовичем. Я был удивлен и обрадован, примерно так, как радуется голоштанный парнишка подаренной красивой безделице. Машины он не обещал, да не шибко она и нужна, если откровенно: автобусы — надежная штука. И все же. Сам далеко, а забота, она здесь. Его забота… Шофер Володя постучался в номер, спросил, не нуждаюсь ли в помощи. Я вручил ему дождевик, любезно предоставленный Балтиным, велел передать спасибо. Взял папку. Ну да, и крышки — вот они. Не сумел-таки передать тетушке. Доставить радость. Высылать и объясняться придется по почте. Есть такой способ.
Провожая к самолету, Володя передал привет от Балтина. Ну да, виделись после меня. Сегодня. Добавил, многозначительно поднимая указательный палец:
— И пусть он, еще сказал, напишет письмо и крепко подумает.
От этой настойчивости Балтина мне сделалось весело. С самым серьезным видом я поправил Володю:
— А не наоборот: сперва подумать — потом написать?
На прощанье мы рассмеялись бог знает какой остроте.
Неорганизованной ордой окружали мы нашего «Антея», заходили с обоих боков: кому сдать чемодан — с одного, кто налегке — прямым ходом. Внутри у меня не было ни сжатой пружины, ни настораживающего холодка. Несмотря на неотданные крышки, чувствовал я себя вполне удовлетворительно. Исполнил служебный долг, как же. Вставшее солнце на чистом небе, тысячи солнц, отразившихся в каждой капле травы, листьев на дереве, разлитые вокруг серенады птичьего гомона — все это не могло не рождать настроения. Воздух наполнял грудь, по жилам, вместе с животворным потоком, растекалась щемящая радость. Я вглядывался в незнакомых людей, прочитывал на их лицах ту же самую радость и ощущал необъяснимое родство с незнакомой мне дорожной братией. Этакое свободное равенство свободных людей! Будь бы чуточку помузыкальней, я бы насвистывал для моих спутников лучшие да мелодий.