мы, нынешние жеушники, к Вам обращаемся, достойные наши соперники, жители горы Собачьей, со словами мира и разума.
Во-первых, и вы и мы за долгие годы вражды и некультурных потасовок доказали, что оба наши воинские соединения вели себя выше всяких похвал и достойны носить гордое имя Победителей. И уж никак не ходить в побежденных…
Во-вторых. Если взять сложить наши, проверенные в действии и испытанные временем две боевые силы в одну, то получилась бы такая силища, в сравнении с которой не пошли бы все вместе взятые хулиганские шайки, обитающие покамест в нашей славной столице, уступающей разве что Москве, и то на два или на три фонаря, не больше.
В-третьих. Мы предлагаем не перемирие, хотя с него всегда начинались разумные поступки разумных людей, и даже не просто Мир, хотя это и есть благо всего человечества. Нет, нет и нет! Испытывая глубокое к Вам уважение, мы предлагаем не что иное, как Дружбу, Сотрудничество и Взаимопомощь.
А посему предлагаем Вам, не позже завтрашнего дня, приступить вместе с нами к составлению проекта договора о Дружбе, Сотрудничестве и Взаимопомощи на вечные времена между доблестной Собачьей горой и славной жеухой. В наших с вами собственных интересах и на благо родного города. Пусть договором предусматривается такая высокая формула: нападение на одну из договаривающихся сторон другая расценивает, как нападение на нее самое, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Составление и подписание таковой бумаги, мы считаем, явилось бы Великой исторической миссией нашего времени.
Для сведения сообщаем, что с нашей стороны договор будут подписывать, кроме Командира и Комиссара железнодорожного училища, вожак жеухи 1940—41 годов, ныне машинист депо станции Ерёма, Герой Социалистического Труда, депутат Верховного Совета товарищ Синицын Е. Г. С Вашей стороны дает согласие на подпись такового документа ваш первый вдохновитель и организатор, ветеран Великой Отечественной войны, летчик-истребитель, кавалер многих орденов, подполковник запаса товарищ Долинин Н. П.
О дне церемонии торжественного подписания договора с участием упомянутых Великих людей Вам будет сообщено дополнительно.
Сие послание мы направляем с плененным нами в сражении, в ночь на 7-е мая сего года, Сеней Растеповым.
Свидетельствуем Вам свое почтение и надеемся на незамедлительное получение достойного ответа».
…Стекло самолета холодило мне висок. Внизу медленно проплывали горы, долины, озера и реки.
Но мне тогда объявили выговор. Нет, не за авантюризм. За побоище в мое ночное дежурство. Забор повален — вещественное доказательство. «Ну спал ты, что ли? — не без претензии на остроумие спрашивал директор Киселев на собрании.
— Да как же так спать, дорогой товарищ дежурный, когда рядом идет драка?! Забор повалили — опять не слышал? Ну и ну, дорогой товарищ дежурный…» В ответ я только позевывал сладко. Мне нечем было оправдываться.
Церемония подписания договора с Собачьей горой была торжественная и состоялась она у нас, в училище. Потом, как и положено заклятым противникам, азартно резались в футбол, в волейбол. Зимой перешли на хоккей…
С этого вот, с авантюрного «вдруг», думаю, все и началось. Парни они были как парни. Пели — заслушаешься. Надо же, такое собрание голосов на Собачке: воздух ли у них там особенный, на высоте? Наши больше нажимали на пляску. Сводный концерт получался.
И тогда стали разыскивать зачинщиков. Потихонечку, будто бы между прочим, интересовались пионерами сей крупной компании. Да не по тому пути шло дело. Разве в жеухе кто выдаст зачинщиков? Скажем, Фаизова? Или того же Смольникова? Умрут — не выдадут.
А вместо уходящего на пенсию директора Киселева райкому именно твоя персона тогда зачем-то понадобилась…
Я зажмурил глаза. Звоном незрелой юности звенела моя голова. И когда только станет она у меня такой, как у всех взрослых людей?
Город встретил ласковым солнышком, тепло, безветренно. Сюда не дошла северная непогода. Я снял плащ. Ощутил свежесть, нисходящую, кажется, сверху, из прохладных далей лазурного неба. Насвистывай теперь, дыши в свое удовольствие.
Но, вместе с тем, какое-то сложное чувство мешало моему беспечному настроению. Что-то хотелось мне рассказать, о чем-то кому-то поведать. Надо было мне человека, одного человека. Рассказать обо всем увиденном, пережитом, и не теперь только. За много лет, за все годы…