Однажды Иволгин говорил (когда это было? Не сегодня ли?), в полнамека, чуть-чуть, дабы не переросло как-нибудь в прения, говорил, что место мое не на администраторском стуле: с ребятами, с девчонками, там она должна, жизнь моя, протекать, без остатка, и если б воля его, он не отпустил бы меня с должности рядового учителя ни за что.
Разговор протекал в общежитии и то и дело прерывался удивительным басом.
— Знаешь, это и надо, да не так просто — быть в чести у высокого начальства. Иные думают: просто, — черта с два! Это ведь тоже искусство. Это, если хочешь, наука целая, и она, знаешь, не каждому по плечу. Тебе, например… — Иволгин сделал движение положить на мое плечо руку, да спохватился. Не настолько хороши наши отношения, чтобы класть на плечо руку. — Ты извини, Юрий Иванович, за прямоту: тебе, вообще таким, как ты, сия наука, ну, просто не по плечу. Ты не успел выслушать — у тебя уже мнение. Свое мнение! Тебе наплевать, сходится оно с мнением, скажем, того же Гулякина или не сходится. А между делом бы, за партийкой в шахматы или после свежего анекдота, когда посмеялись, побалагурили, вот тогда ты возьми подкинь идейку. И опять же — запросто, ненавязчиво, да при случае повтори ее в разных вариациях. Она и созреет в его голове, будто собственная, он непременно тогда, чтобы проверить да отточить, да сформулировать до конца, он тебе же ее и выскажет. И ты, не будь дурак, соглашайся, хотя опять же нужна тут и выдержка, и время какое-то. Будто бы взвесить что к чему, вопросика еще два-три подкинуть. Ну, и само собой, восторг, восхищение. Да нет, да нет, понимаю, тебе, ну, таким, как ты, это все ни к чему. Да у вас и не получится, вам наука сия — пустой звон. Вот я сейчас говорю — ты зеваешь, тебе не интересно, потому что это не твоя стихия, это лишнее подтверждение моих слов. А я бы за такую науку…
Иволгин молчал, переводя дух.
— Что касается нас, дипломатов по духу, мы все это можем, мы просто обязаны взять на себя обузу сию. Освободить вас, квалифицированных, от сей обузы. Каждому свое, как говорится. Или ты против такой специализации?..
Слова, слова. Откуда их столько в одном человеке?
Да, какой же ты молодчина, Борис Попов. Как здорово, что ты приехал! Но, ты знаешь, я не сказал тебе никаких нежных слов. Извини. Но я и не скажу тебе никаких таких слов. Мужчины иначе устроены, дружба их не терпит показных нежностей, она распознается сама собой, хотя бы была скрыта под оболочкой сурового тона.
А руки рабочих людей, между тем, творили цивилизации.
Но кто же, кто с этим спорит?
Послушайте, Соболев! Что же вы такой несобранный, Соболев. Возитесь, ворочаетесь? Вам это не кажется? Бьюсь об заклад, другим спать мешаете. Или все проблемы взялись решить за ночь? Или забыли, что утро вечера мудренее? Или Борис Попов, друг ваш, далеко, не рядом? Или Наиля Хабибулловича вы потеряли, оба с Борькой Попом?
А может быть, завтра в нелегком бою Кирсанова за честь коллектива вы решили заделаться посторонним зрителем? Вам, лично вам, Соболев, не понадобятся в том бою ни воля, никакие другие душевные силы? Вот так, братец: дурака не валяй. Спи. В сей-то момент это и есть главная твоя работа. А потому на размышления тебе дается всего минута. Ну, хорошо, три минуты!
Робкая звездочка скромно глядится в мое окошко. Из тех, что первыми повисают над нашим городом. Та, которую увидел из окна общежития, а потом — с высокого крыльца. После Иволгина. Только, нет, это было уж не сегодня. Вчера. И та звездочка, увиденная из окошка-иллюминатора, за облаками, та тоже была не сегодня.
Марина тоже была не сегодня. Ах, как это было давно! Столько лет, столько дней!.. Ну, пусть горит эта звездочка, тихо пусть горит.
Но я, возможно, не засну сегодня. Это, я бы сказал, что-то новое в моей, неспортивной теперь, жизни. Так, может быть, это всего лишь прощание с бесконечной молодостью и только? Так на чем же она заканчивается, моя беспечная молодость?