Почему Джордан не сказал ей раньше?
То, что ее матери помогут, это хорошо, это правильно. Надежда в ней боролась со скептицизмом. И где-то тут же лежала ее главная трудность — поверить в то, что программа реабилитации Бониты будет успешной. Поверить после долгих лет, проведенных рядом с матерью.
А теперь — поверить Джордану.
Ей все еще казалось, что у них слишком мало времени для того, чтобы узнать друг друга, перед тем как вступить в брак. Ее родители встречались два года до свадьбы — и вот как все это обернулось…
Если бы только она могла вернуть назад то чувство, что она все делает правильно, которое было у нее ночью, когда она впервые решила переспать с Джорданом.
Той ночью, когда был зачат их ребенок…
Она видела его много раз. Она всегда хотела его.
Этой ночью — будь проклята ее семейка! — она его получит.
Это решение эхом отдавалось в ее сознании по дороге к лифту и в номер, который она выбрала для себя и Джордана Джеффриза.
Голова у нее кружилась от его прикосновений больше, чем от выпитого. Она чувствовала влечение к нему долгие годы, но и представить себе не могла, что это будет так воспламенять ее.
Его руки, скользящие по ее спине во время их безумных поцелуев в холле.
Его ладони, легшие ей на ягодицы, когда он прижал ее к себе…
Его пальцы, быстро снимающие с нее одежду…
И даже когда она заняла место сверху, эти чудесные руки ласкали ее, наполняя восторгом, ненадолго замирая, подводя ее к самому краю наслаждения и удерживая до тех пор, пока они не сплелись друг с другом в клубок рук и ног, испуская крики наслаждения…
Брук проснулась. Простыни были скомканы, все тело болело от желания, жажды завершить то, что она только что пережила во сне.
Хотя и во сне она не нашла желанного завершения.
Она зажгла прикроватную лампу. Как всегда, рядом стоял кувшин со свежим соком и легкая еда, если ночью захочется перекусить. Она выбрала персик и надкусила. Если она не может удовлетворить свой сексуальный голод, по крайней мере, удовлетворит свой аппетит.
Что там такое было с Джорданом, что она снова и снова пыталась вспомнить? Чувство контроля, равенства. До того утра, когда она почувствовала, что контроль ускользает. И тогда она убежала от него и все еще продолжает убегать.
Ее взгляд обратился на открытую дверь. Должно быть, Джордан заглянул проведать ее, когда она уснула, и оставил дверь открытой. Она смотрела на папки с образцами ткани, лежавшие на диванчике в гостиной. Он предоставил ей выбор, но это не избавило Брук от чувства, что ее подавляют, что пытаются диктовать свою волю.
Потом она заметила голубой сверток на другом диване. Она отчетливо вспомнила, что Джордан принес что-то — вот это, — когда вошел в комнату. Значит, он купил ей подарок?..
Она еще откусила от персика и с трепетом посмотрела на подарок.
Выбросив недоеденный персик в корзину, она откинула простыню и опустила ноги на пол. Ее атласная ночная рубашка скользила по коже, и это чувственное прикосновение живо напомнило ей недавний сон…
Она прошла через комнату и присела на край дивана, положив руку на сверток и нетерпеливо по нему похлопывая. Если бы с ней была ее импульсивная двойняшка Бриттани, она бы помогла ей решить, что делать дальше.
Брук вспомнилось, как они праздновали Рождество в детстве. Как Бриттани брала каждый сверток, ощупывала его, трясла и потом сообщала, что, по ее мнению, там находилось. И в пятидесяти процентах случаев оказывалась права. А в остальных пятидесяти ее предположения были настолько нарочито дикими, что никто даже не дразнил ее за то, что она ошиблась.
Брук смотрела на сверток. Что там? Не украшение. Не одежда. Слишком большой для фотоальбома. Слишком маленький для мебели, даже разобранной.
Наконец любопытство пересилило осторожность. Она перевернула подарок и начала разрывать голубую бумагу. Под ней обнаружилась еще одна обертка в виде целлофановых пузырьков. Еще и еще, слои целлофана, скрывающие то, что находилось внутри. Ничего удивительного, что она не смогла угадать.
Она сняла еще слой и постепенно поняла, что это нечто в рамке. Он купил ей фотографию? Или картину?
Бесспорно, Джордан осыпал ее всевозможными знаками внимания. Он действительно старался. Но ей не хотелось начинать их отношения с представления о том, что ее можно подкупить. Последний слой упаковки и…
У нее перехватило дыхание.
Он не купил ей какое-нибудь экзотическое произведение искусства. Вместо этого Джордан выбрал акварель, очевидно предназначенную для детской, — две маленькие девочки играют на берегу, строя замки из песка.
Джордан не забыл, как она рассказала ему о своих счастливых детских воспоминаниях.
Обдуманность его подарка тронула Брук. Перед этой стороной натуры Джордана она просто не могла устоять. Не сегодня, когда на краю сознания еще теплился дразнящий сон и когда все ее тело томилось от одиночества и желания.
Бережно положив акварель на диван, Брук встала, неотрывно глядя на дверь, которая вела в спальню Джордана.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Джордан проснулся в тот момент, когда услышал, как скрипнула дверь.
Он лежал тихо, глядя сквозь полуприкрытые веки, как Брук идет к нему через комнату. Даже в темноте Джордан видел, что она не встревожена, так что он хранил молчание, выигрывая время, чтобы понять, что у нее на уме. Он никогда не знал, что она сделает в следующий момент, и это беспокоило его.
Брук остановилась рядом с кроватью, не замечая, что он продолжает смотреть на нее сквозь ресницы. Она потянула за край одеяла.
Господи боже! Не может быть, чтобы она собиралась…
Брук скользнула под одеяло и легла рядом с ним. Он не мог сдержать вздох и тем более не мог удержаться от того, чтобы не заключить ее в объятия. Цветочный запах ее волос щекотал ему ноздри.
— Не спится? — спросил Джордан. Он просунул руку под одеяло и положил ей на живот, а потом начал гладить успокаивающими круговыми движениями. — Это будущая звезда футбола разбудила тебя своим ножками?
Плохая была идея — касаться ее. Она вытянулась рядом с ним, устроив голову у него на плече.
— Что-то разбудило. Но не ребенок.
— Можешь рассказать? — Он поглаживал ей спину. Джордан заметил, что в последнюю неделю она часто кладет руку на поясницу.
— Мне нужно быть с тобой, — она положила руку ему на грудь.
Его тело напружинилось в ответ на прикосновение ее прохладных пальцев к его разгоряченной коже. Джордан стиснул зубы и начал считать — от ста до единицы. Когда он дошел до семидесяти восьми, то бросил, поняв, что это не поможет и ему просто придется с этим смириться.
— Ладно, если ты хочешь спать здесь, у меня никаких возражений.
Он продолжил массировать ей спину. Прикасаться к ней было адом и раем одновременно — чувствовать эти мягкие изгибы рядом с ним, под его ладонью и не сметь думать о большем. Джордан напомнил себе, что если он завоюет ее, то снова сможет быть с ней. Возможность видеть, как рядом с ними растет их ребенок, стоила любого ожидания, пусть и невыносимого.
А мысль о жизни с Брук становилась тем более привлекательной, чем больше времени они проводили вместе.
Она пощекотала ему ухо.
— Что-то совсем спать расхотелось. Джордану тоже не хотелось спать, но по другой причине. Он сосредоточился на звуке вентилятора, кружащегося под потолком. Этот ровный шум помогал ему сохранять спокойствие.
— Тогда давай поговорим. — Джордан поискал и задал ей вполне нейтральный вопрос: — Что ты хочешь делать завтра, когда я вернусь с работы?
— Мне бы хотелось пойти на все вечера, которые устраивают Бриттани и Эмилио.
Ничего удивительного, что ей не спится.
— Мне так чертовски жаль. Сидеть взаперти, должно быть, ужасно скучно. Что скажешь, если мы позвоним доктору и спросим, можно ли покататься по побережью? Мы уже давно не катались и даже не гуляли, мне кажется, это можно. Возьмем лимузин, чтобы твоим ногам было легче.