— Так и кончилась? — недоверчиво спросил Назар.
— Та кончилась. Другая началась. Разве нам теперь подняться, как прежде, когда у Тимура одной конницы тысяч… более двухсот. У кого еще столько силы было? Нет, если мы все вместе поднялись бы, он вместе всех бы и задушил. Всех вместе, разом. Нет, мы разобрались, мы поняли, что такое Тимур. С монголами было тяжко, а с этим, со своим, слаще ли? Те чужие, придут и уйдут. А этот — здесь, этот никуда не уйдет. Этот здесь год от году крепнет. Но мы поняли, мы знаем, кто таков Тимур.
— И что же? — любопытствовал Назар.
Гость молчал. Он сидел, утомленный ли долгим рассказом, удрученный ли воспоминаниями. Наконец он поднял лицо к Назару:
— А? Вы что-то спросили?
— Значит, на смену монголам пришло другое войско и народ присмирел, радуется, ликует?..
Гость повернулся к Мусе и встретил его настороженный взгляд:
— Как, дядя Муса?
— Как? Я так думаю: русы тоже боролись с монголами. Их, сказывают, тоже долго чужое иго давило…
— Да и теперь еще… — подтвердил Назар.
— Теперь не столь, как нас! — возразил Муса и ободрил гостя: — Они поймут, пускай знают.
И гость сказал:
— Мы и сейчас боремся. Пока не доконаем ихней воли, пока себе воли не выберем, не перестанем бороться.
— Легко сказать!.. — усомнился Назар.
— Нынче у нас монголов не видать. Схлынули с наших земель, а кои остались, — переродились. Их место свои заняли.
— Какие это?
— Такие! Над родным своим народом двести тысяч мечей занесли. Над другими народами пуще Чингизовых орд измываются. Легче ли тем народам от нынешнего Тимура, чем от прежнего Чингиза? Легче ли? Над вами Орда потеряла силу; как ни тужится вернуться на вас, да вы крепки. А над нами прежнюю, монгольскую власть свой, Тимур, взял. Нас-то он тешит, бережет, а и то… А другим каково — персам, индийцам, хорезмийцам, — им каково? В Индии, в Армении, в Азербайджане — везде его сынки да дружки расставлены, везде вершат его волю, слушают его слово. Всем этим людям, тысячам тысяч людей, весело ли смотреть на нашего повелителя?
— Весело, да глазам больно! — ответил Назар.
— Можно ли нам перед другими людьми гордиться этаким своим повелителем, в глаза им смотреть? Стыд!
Он помолчал. Назар спросил:
— А те, в Хорасане, как?
— Сарбадары?
Муса поднял голову, и гость, предугадавший волнение Мусы, поспешил ему сказать:
— Лежи, лежи, дядя Муса.
Муса опустил голову:
— Эх, Хорасан!..
Глядя на Мусу, гость сказал:
— Восемнадцать лет назад Тимур их задавил. Сам туда ходил, сам давил. Нет ныне того царства. Сорок пять лет их царство держалось. Против монголов устояло, против своих вельмож выстояло. А против Тимура не устояло. Царства нет. Но сарбадары — народ. Царство разрушить можно, а целый народ разрушить можно ли? Шею людям можно согнуть, а ум согнуть можно ли? Они успели разойтись врозь, чтоб он их разом не истребил. Он пришел, а они уже разбрелись. Кого изловил, тех привел пленниками, рабами, а они и в рабстве прежними думами думают, прежней любовью любят.
— В такой любви — главная сила! — сказал Назар.
— С этой любовью мы и держим свою клятву.
— Какую?
— Бороться.
— Как?
Рушить под ним опору. Он на кого оперся? На больших купцов, на хозяев больших земель, на войско. Если каждый из нас купца собьет с дороги, от амира поможет рабам сбежать, среди воинов единодушие порушит, будет ему это в радость? Нет, не будет. А ведь нас тысячи! Мы и среди воинов идем в поход, и среди крестьян ходим по землям амиров, и среди караванщиков товары возим, мы и оружие куем, мы и одежды шьем, мы и коней растим, и крепости строим — мы везде.
— И как же? — спросил Назар.
— А так: если каждый за неделю хоть одно дело сделает, что противно Тимуру, так за год тысячи людей многое сделают. Многое!
Назар согласился:
— Народ силен, когда у него одна забота.
— Силен! Вот вы ему кольчуги чинили. Мы знаем, нельзя вам было отказаться. А зачем вы еще рваные взяли? Их можно было кинуть, пускай ржавеют.
— Жалко было, — работа хороша. А вы и про них знаете?
— Знаем. Взяли три кольчуги — и видели: вы их починили. А ведь три кольчуги троих воинов от многих сот безоружных людей защитят.
— От безоружных и одним мечом можно отбиться.
— Можно! Да не лучше ли кольчугой добрых людей закрыть, а не захватчиков от народного гнева?
— Ну что ж, я могу и не вертать тех кольчуг. Скажу, — совсем, мол, распались; нечего, мол, было чинить.
— Ваше дело.
— А не общее?
— Вам виднее.
— А зачем вам? — хитро прищурил глаза Назар.
— Наш человек поднаденет ее под халат, смелее пойдет на трудное дело.
— А часто бывают трудные дела?
Переглянувшись с Мусой, гость кивнул:
— Бывают!
— А зачем?
— Наши люди есть в Синем Дворце, есть в царских садах, есть среди стражей, стоят с голым мечом за спиной Тимура, — мы все видим. Недавно было: послал он товар, пограбленный в Индии, продавать на севере. Тех товаров на базаре еще нет, у купцов еще нет, а он спешит, пока цена не упала. Ему не так дорог товар, как дорого опередить купцов. Мы тот караван сбили с дороги…
— Около Кургана?
— Там.
— Смелое дело!
— Не очень, — в охране пошли наши люди, среди караванщиков — наши люди. Старшие задремали впереди, младшие не дремали назади.
— А надо ли было его свирепить?
— Надо! Он неделю просвирепствовал, из города в поход не шел, опасался.
— А куда добро дели?
— В стороне от Кургана есть ямы, где кирпич жгут. Там вьюки разобрали, приметный товар сожгли, сокровища и оружие спрятали, — в черный день пригодятся нашим братьям. Золотые изделия вам в кузню принесем, переплавить, чтоб тех вещей не опознали.
— Приносите. Не сомневайтесь.
— Если б сомневались, не говорили бы.
— Я понимаю! — тихо сказал Назар и закрыл ладонью глаза, чтобы собеседник не заметил в них слез, ибо не честь мужику выказывать свои чувства.
— Недавно он послал человека в Орду, — добавил гость, — хочет взять Орду в свои руки, сам ее укрепить, сам ею ударить по вашей земле. Велел искать Тохтамыша: хочет Тохтамыша поднять, Едигея свалить. Орду сделать послушной.
— Так! — насторожился Назар, и глаза его сразу стали сухими.
— Мы послали двоих с наказом: остановить того купца.
— Зачем?
— Задержать время. Пока Тимур снова соберется туда послать, пройдет много времени.
— А как остановить?
— Словами его не остановишь! — строго ответил гость.
— Так… — задумчиво говорил Назар. — Так…
— Если он Орду осилит, тогда разгуляется. Тогда и нас здесь скрутит в бараний рог.
— И что ж тот купец?
— Вот, Хасан-ходжа нынче вернулся: купец не доехал до Орды.
Назар протянул руку Хасану:
— Вот ты какой!..
Звякнув по двери молоточком, вернулся Борис.
Вечерело, когда, взвалив мешок на плечо, Борис пошел домой вслед за молчаливым Назаром.
Многие из мастерских закрывались: в их глубине стало темно работать. Купцы шли с базара, неся семьям узелки с припасами.