Но когда караван отправится за деньгами для выкупа, его скорее всего перевезут гораздо дальше.
Возможно, в горы, которые немного ближе к Тунису.
Что, впрочем, будет слабым утешением, если маркиз не придумает более быстрый способ организовать свое спасение.
И тут он вспомнил, что велел капитану яхты спуститься к югу вдоль побережья и ждать их в Махдии, и яхта, по всей вероятности, уже там.
Махдия — рыболовецкий порт милях в тридцати отсюда.
Отдавая распоряжения капитану, маркиз подумал, что, когда они увидят амфитеатр и, возможно, найдут сокровища, в которые так верит Киркпатрик, хоть это и маловероятно, будет скучно тащиться обратно в Тунис.
Конечно, можно было бы вообще туда не заезжать, но маркиза предупредили, что ни в одном другом городе он не найдет хорошего каравана с первоклассными верблюдами и арабскими лошадьми.
Кроме того, маркиз также намеревался купить лучшие палатки, которых тоже не приобрести ни в одном из маленьких городков в Тунисе.
Теперь он прикидывал, сможет ли капитан снабдить его требуемой суммой, хотя тут все зависит от того, насколько большой выкуп запросят бедуины и какую, по их мнению, он представляет ценность.
Размышляя, маркиз лежал неподвижно примерно час.
Потом заныли привязанные к столбу руки, и он осознал, что путы на ногах слишком тугие и нарушают циркуляцию крови.
Голод его пока не мучил, только хотелось пить, но вряд ли ему дадут воды.
Бедуины хитры и прекрасно понимают, что, чем сильнее их пленник будет страдать к утру от голода и жажды, тем охотнее согласится на любой выкуп, который они потребуют.
Слишком поздно маркиз обругал себя и Киркпатрика за то, что не взял с собой охрану, которая обеспечила бы их безопасность, пока они заняты раскопками.
Правда, это открыло бы, что они ищут сокровища, и тогда невозможно было бы сохранить в тайне то, что они найдут.
Зато он не оказался бы в нынешнем ужасном положении.
Тут маркиз вспомнил о Сабре. Девушка, наверное, видела, как их похищают, но что толку?
Она, конечно, поднимет тревогу и сообщит каравану о том, что случилось.
Но маркиз был уверен, что погонщики, беспокоясь только о своих животных, не захотят навлекать на себя неприязнь бедуинов.
— Я был тупцом! — горько признал он.
Маркиз вспомнил, что револьвер, который он на всякий случай захватил с собой в эту экспедицию, лежит сейчас в одной из его сумок.
Но маркиз никогда не думал, что ему понадобится применять оружие.
Снаружи доносились голоса.
Бедуины, вероятно, сидят вокруг костра, обсуждают свой успех и радуются, что приезжий богач теперь у них в руках.
Наверное, они уже съели свой обычный ужин из бараньего шашлыка, порезанных на куски яиц, и овечьего сыра.
С содроганием маркиз подумал, что это будет его единственная и не слишком аппетитная пища на ближайшие две недели.
Он станет с тоской вспоминать о великолепных блюдах, которые его шеф-повар готовит на яхте, и еще лучших, подаваемых на вилле.
— Какой черт дернул меня согласиться на эту треклятую экспедицию? — сердито вопросил маркиз.
Ответа не последовало.
Конечно, можно обвинять во всем Киркпатрика, который загипнотизировал его своей безумной и совершенно невероятной историей о спрятанных сокровищах, но маркиз-то знал, что принял эту выдумку главным образом как удобный предлог для бегства от обязанностей, которые Сабра называет его долгом.
Наконец бормотание снаружи прекратилось и воцарилась тишина.
Маркиз понял, что наступает ночь.
Солнце зашло, и на великом своде небес одна за другой загораются звезды.
Все бедуины ушли в свои черные палатки и лежат на циновках, спят.
Если бежать, то только теперь.
Он дернул за веревки, стягивающие его руки, и с бессильной яростью понял, что, как бы ни старался, не сможет освободиться.
В отчаянии маркиз хотел закричать, позвать на помощь, но что топку?
Он улегся так, чтобы меньше чувствовалась боль, и закрыл глаза.
Маркиз очень устал, ведь почти всю прошлую ночь он пролежал без сна, думая о Сабре.
Однако это было не то, что он хотел вспоминать сейчас.
Он сказал себе, что если вырвется на свободу, то немедленно вернется во Францию и постарается никогда больше не встречаться ни с Киркпатриком, ни с его дочерью.
Но как ни силился маркиз забыть о девушке, он постоянно ловил себя на том, что вспоминает мягкость ее губ и необычные ощущения, которые пробудила в нем Сабра.
Ему страшно не хотелось признавать это, но еще ни к одной женщине он не испытывал подобных чувств.
Маркиз лихорадочно попытался вызвать в памяти образ отца с его неумолимой критикой и презрением к женщинам.
Но вместо этого увидел зеленые с золотом глаза Сабры, осененные ресницами, глядящие на него снизу вверх.
А еще увидел, как дрожали губы девушки перед тем, как он поцеловал ее.
Наверное, маркиз задремал, пока думал о Сабре, ибо проснулся от слабого звука, чувствуя, что она где-то рядом.
Маркиз прислушался и понял, что за его головой кто-то разрезает ткань палатки.
Он лежал очень тихо, мысленно спрашивая себя, кто бы это мог быть, и уже зная ответ.
Но вот палатка разрезана. В щель проник слабый свет, и кто-то прополз через отверстие. Да, это была Сабра.
Маркиз хотел было что-то сказать, но девушка прижала пальцы к его губам.
От этого прикосновения его пронзила легкая дрожь, почти как если бы Сабра поцеловала его.
А девушка, не теряя времени, ощупала его руки и ноги, чтобы понять, как он связан.
Неожиданно Сабра поползла обратно к дыре, и на одно мучительно долгое мгновение маркиз испугался, что девушка бросила его.
Но она не выбралась из палатки, а, должно быть, поманила кого-то снаружи, и через минуту внутрь вполз какой-то мужчина.
Хотя маркиз не видел его лица, он понял, что это Ахмед.
Это был сильный парень, и тем же самым ножом, которым он прорезал толстую черную ткань палатки, он освободил руки и ноги маркиза Маркиз сел. Положив руку ему на плечо, Сабра прошептала в самое ухо:
— Вам нужно будет ползти туда, где мы спрятали лошадей.
Девушка было двинулась прочь от него, но маркиз поймал ее за плечо и спросил так же тихо:
— Где ваш отец?
— Папа… умер, — ответила Сабра. — Он был… связан, как и вы, но его… укусила… змея.
Маркиз вздрогнул.
— Вы уверены?
— Совершенно уверена… его тело уже… остыло, и ни Ахмед, ни я не могли нащупать его… пульс.
После небольшой паузы она добавила:
— Можете сами убедиться, но… медлить… опасно.
Маркиз и сам это понимал и не сомневался, что Сабра не сказала бы, что ее отец мертв, если бы существовал хоть малейший шанс, что он жив.
Но это ужасное несчастье просто не укладывалось у него в голове.
И только когда он пополз вслед за девушкой к дыре, он вспомнил, что змеи в Тунисе очень опасны и укус некоторых из них влечет за собой мгновенную смерть.
Выбравшись из палатки, маркиз увидел при свете звезд, что бедуины разбили свою стоянку на краю апельсиновой рощи.
Сабра была права, говоря, что они должны двигаться очень осторожно: низкий и редкий подлесок не давал никакой защиты.
Единственный способ остаться незамеченными — это ползти, как индейцы, на животе.
Опустившись на землю, маркиз заметил, что всего в нескольких футах от его палатки стоит та, в которой был привязан Киркпатрик.
Маркиз разглядел длинную щель, которую проделал Ахмед, чтобы попасть внутрь.
Содрогнувшись, он подумал, что своего пленника убили не бедуины, а то, что они сочтут прямым орудием Аллаха, — змея.
Но где есть одна змея, может встретиться и другая, похолодев от ужаса, понял маркиз, когда вслед за девушкой; медленно и как можно тише пополз прочь от лагеря.
Частые на этой равнине колючие растения, от которых достается даже лошадям, жестоко царапали ему руки.