А богатство? Знают ли муравьи такое понятие? А ведь именно ради богатства человек может пролить реки человеческой крови. Выходит, что в этом случае любой зверь выглядит благороднее иного человека, готового ради богатства на все, даже на преступление…
Опять он за свое! Преступления, преступления… Ну неужели и в редкие часы отдыха он не избавится от этих мыслей. Прочь, прочь… не мешайте человеку слушать чистый звук бегущей воды…
«Птицы поют… Слышишь трель? Это соловей, маленькая, неказистая птичка. Такой невзрачный, незаметный с виду, и такой знаменитый. Тебя воспевают поэты, о тебе говорят во все века влюбленные…»
Зачем он думает об этом, ведь он запретил же себе. Разве он сам кого-нибудь любит? А раз нет, то к чему же эти никчемные мысли?
Он ничего не хочет знать о любви. Ведь стоит только дать себе волю, и ты уже в плену у этих мыслей, и ты уже видишь огромные глаза, переливающиеся, словно алмазы, тысячей цветов, глаза, от которых нет спасения, которые, хочешь ты того или нет, неотрывно преследуют, неотступно глядят на тебя. И ты даже не можешь сказать точно, какого они цвета. Черные? Синие? Или зеленые?
В этих глазах все цвета мира слиты воедино.
А еще говорят, что колдовства не бывает. Но тот, кто сказал такое, видно, никогда не испытывал на себе волшебства такого взгляда, волшебства, которое подчиняет своей воле, которое делает тебя беззащитным перед их покоряющей и своевластной силой.
Что же ты будешь делать с силой этих глаз, Айдогды? Как быть с этой девушкой, перед которой хочется опуститься на колени?
В прошлом месяце это случилось, и случилось вот здесь, в этом самом месте, когда Айдогды поил из арыка своего коня. Он только помнит, как насторожился, услышав звук легких шагов. А когда поднял голову, увидел, что на противоположной стороне арыка, разглядывая его, стояла девушка в легком платье из кетени. Меджек-хан?
Девушка, не стесняясь и не отводя глаза в сторону, как это делали другие, смотрела на него, чуть улыбаясь. Как и ее отец, она смотрела прямо в глаза.
— Что случилось, Меджек-хан?
— Отец вернулся, Айдогды. Я знаю, ты защищал его. Никому не удалось услышать наше спасибо. Тебе, видно, придется.
Айдогды от изумления не нашелся что ответить. Он словно бы впервые увидел эту девушку, увидел в ярком солнечном свете, увидел совсем другими глазами.
— Почему ты молчишь, Айдогды? Ты стесняешься меня?
— Ах, знаешь… твои глаза… они, словно солнце…
Меджек-хан звонко рассмеялась.
— Ты милиционер или поэт?
— Увидев тебя, любой становится поэтом, поверь…
— Тогда от них будет некуда деться, Айдогды. Разве нужны сотни поэтов? Их должно быть совсем мало… один, может быть, два. Чтобы один был, как Махтумкули, а другой — наподобие Мятаджи.
— А такой, как Молланепес, не нужен?
— Сказал… Ведь то было во времена Тахира и Зохре. Разве в наше время можно встретить подобную любовь?
— Я думаю, можно.
— Нет, Айдогды. Такого уже не будет никогда.
И по лицу девушки пробежала тень.
Впервые разговаривал Айдогды со взрослой девушкой из аула, а чувствовал себя так, словно он был знаком с Меджек-хан давным-давно. А впрочем, разве это было не так?
Действительно, они знали друг друга с детства. Но сегодняшняя Меджек-хан была совсем непохожа на тогдашнюю. Маленькая Меджек-хан ничем не отличалась от аульных мальчишек — была такой же озорной, так же играла в альчики, боролась, устраивала собачьи бои, воровала яблоки из чужого сада… А эта…
Ничего не осталось в ней от той девчонки. Даже глаза и те совершенно другие. Словно по велению сказочного волшебника, превратилась она из сорванца в стройную, прекрасную девушку, настолько поражавшую глаз, что мало кто отваживался даже заговорить с нею. Лишь Гарахан, да и то в минуты полного опьянения, говорил о своих чувствах к Меджек-хан, но будь он даже трижды пьян, он не рискнул бы и намеком бросить тень на ее честь. Он знал, как и любой человек в ауле, что больше всего в жизни Гочак-мерген и его дочь ненавидят сплетни… И Гарахан молчал, живя несбыточной надеждой, что, может быть… когда-нибудь… случайно…
И Айдогды случайно встретил ее — да, здесь, и с того дня уже не случайно наведывался сюда, едва выдавался свободный день, вот как сегодня. Но девушка больше не появлялась. Как было бы хорошо, если бы она пришла. Хорошо? Нет, это слово ничего не выражает. Это было бы прекрасно. Он был бы счастлив… Но с какой стати ей приходить? Разве они назначали свидание?