Такой огромный сетчатый зонтик, да? — подхватила Нина. — Видела, по телевизору показывали варианты проекта…
— Нет, там другая система. — Дима помотал головой. «Зонтик», параболическая антенна — это на «Маркони». А та, что на «Эндеворе», похоже на огромный цветок с лепестками из тонкой сетки. Эти лепестки управляются вычислительной машиной, чтобы принять форму, наилучшую для передачи сигнала. Поразительной красоты сооружение — и огромное, в собранном виде раза в три больше самого корабля!
— Цветок говоришь… — Нина хмыкнула недоверчиво. — Тогда откуда сомнения насчёт связи — если и зонд, и антенна эта распрекрасная?
— Ну… понимаешь, никто ещё такого ведь не делал. Учёные, конечно, всё просчитали, но и они дают вероятность успеха только в семьдесят процентов. Но это не страшно: на «Тесле» мы привезём второй комплект антенны, раза в два дольше размерами. И, главное, у нас не будет ограничений по мощности передатчика — ядерный реактор под рукой, энергии хоть залейся. А с «Гагарина» на днях запустят ещё два зонда-ретранслятора, «Макрони-2» и «Макрони-3». Они будут в других точках в пространстве, и при необходимости связисты смогут переключать сигнал на них. Так что мы с тобой ещё сможем побеседовать, не переживай…
— Ладно… — она убрала под косынку выбившуюся каштановую прядь. — Так и быть, поверю на этот раз. Давай, садись, накормлю. Проголодался, наверное, на своём брифинге?
III
Двадцатые числа июня. В школах выпускные вечера — платья, нарядные причёски у девчонок, парни в новеньких, у многих первых в жизни «взрослых» костюмах. Понесённые под полой бутылки портвейна, слёзы на глазах девчонок и учителей… И вальс, конечно, который сейчас почти никто, увы не танцует — впрочем, его с избытком замедлят дискотечные медляки. Слёзы на глазах, гуляния до утра в парках и по набережным, поцелуи — у кого-то первые и робкие, а у кого и нет…
А вот нам это всё не грозит — до окончания учёбы и выпускных экзаменов два с лишним месяца, и состоится оно в условиях, исключающих подобные мероприятия — а именно, на орбитальной станции «Гагарин». Тоже неплохо, конечно, но всё же не совсем то — и, видимо, кто-то в недрах таинственного психологического отдела Проекта решил, что неправильно будет лишать подростков этого запоминающегося на всю жизнь праздника, который для прочих их сверстников надолго станет одним из самых светлых, самых памятных в жизни. И в результате я стою сейчас в вестибюле нашей седьмой школы Октябрьского района города-героя Москвы, в своей пижонской «юниорской» форме в окружении бывших одноклассников и отвечаю на сотню восторженных, завистливых, порой ехидных, но чаще вполне доброжелательных, вызванных искренним интересом вопросов. Поблизости — Андрюха Поляков и Оля Молодых — тоже в плотном кольце, и тоже засыпаны вопросами по самые макушки. Проходящие мимо учителя бросают на нас заинтересованные взгляды — похоже, им тоже не терпится нас расспросить, но пока не торопятся. Только наша завучиха Зинаида Петровна оттянула меня за рукав в сторонку и категорически потребовала выступить на «официальной» части вечера — «Вы наша гордость, Алексей, вы и ваши товарищи — какая ещё московская школа может похвастать тем, что её выпускники этого года побывали в космосе!..» Я чуть не напомнил про Юрку-Кащея — он тоже был с нами на «Гагарине», тоже учился в Москве и как раз сейчас в своей школе, на выпускном. Но не стал, конечно — к чему разочаровывать человека?
Впрочем, обо всём по порядку.
Для меня всё началось с лёгкого дежа вю. После семинара по основам систем жизнеобеспечения, в коридоре третьего этажа главного учебного корпуса Центра подготовки меня поймал — кто бы вы думали? Евгений Петрович, он же наш неизменный И.О.О. Причём на этот раз он был похож на своего киношного альтер эго куда сильнее, чем обычно — безупречная тёмно-серая тройка, лёгкая улыбка играет на тонких губах и, как всегда — неизменная, даже нарочито-предупредительная обходительность. «Я был бы вам весьма признателен, Алексей Геннадьевич и, поверьте, не остался бы в долгу, если вы возьмёте на себя труд раздать это вашим… хм… друзьям». С этими словами он вручил мне толстую пачку больших конвертов, повернулся и удалился прочь по коридору, оставив меня стоять с разинутым ртом и гадать — что это сейчас было?