– Прикажете поднять истребители? – приняв строевую стойку, обратился генерал-майор авиации к командующему Западной группой войск генерал-лейтенанту Жукову.
– Рано! – отрезал тот. Потом взглянул на растерянное лицо генерала и снизошёл до разъяснений:
– Население о возможности налёта с воздуха оповещено?
– Так точно!
– Наземные средства ПВО в полную боевую готовность приведены? – продолжал допытываться Жуков. И опять услышал: «Так точно!»
– Наконец, твои лётчики в кабинах самолётов?
– Ждут приказа на вылет, – подтвердил командующий ПВО.
– А вот этого я тебе обещать не могу, – усмехнулся Жуков.
– Не понял, товарищ командующий…
– Скоро поймёшь, – обнадёжил Жуков, одновременно переглянувшись с сидевшим неподалёку разведчиком. – Да присядь ты! – прикрикнул он на замешкавшегося генерала.
Когда самолёты достигли линии границы, разговоры стихли. В ситуационной комнате действительно установилась сторожкая тишина. Так продолжалось ровно пять минут, когда было объявлено, что германские самолёты сбрасывают смертоносный груз на позиции польских войск.
В зале поднялся гвалт, сквозь который прорвался голос Жукова, обращённый к командующему ПВО:
– Теперь понял? Это, кстати, всех касается!
После этой фразы гвалт стал резко стихать и Жуков, не повышая голос, продолжил:
– Полагаю, только что мы получили подтверждение прогнозов, сделанных в Главкофейне, в том числе и на основании данных, полученных по линии разведки. Германия не предполагала нападать на Пруссию, по крайней мере, не в этот раз. Вся эта мышиная возня возле вверенных нашей опеке границ имела лишь одну цель: немецкая кошка вознамерилась сожрать польскую мышку!
Пока собравшиеся в ситуационной комнате офицеры обсуждают неожиданную для многих новость, поясню насчёт Главкофейни. Так армейские острословы называют Главный аналитический центр при Государственном комитете обороны. Как вы, наверное, догадались – шутка с намёком на пресловутую кофейную гущу.
А Жуков уже отдавал приказы, соразмерные создавшейся обстановке:
… – Беженцев через границу пускать с большой осторожностью. Важно, чтобы на их плечах к нам в тыл не прорвались немецкие части. А такие попытки будут, уверяю вас! Потому солдат польской армии через границу не пускать вообще. Пусть пробираются, или пробиваются к своей восточной границе, там их примут. Что касается гражданских лиц, то принимать, в первую очередь, лиц еврейской национальности, женщин с детьми и стариков. И обязательно с соблюдением разъяснённых мной мер предосторожности!
Казалось, не телефонный звонок стрекочет, а дребезжат его собственные нервы. Мостяцкий ватной рукой поднял трубку. Звонил министр иностранных дел:
– Пан Президент, Германия объявила нам войну!
– Уже слышу, – тусклым голосом ответил Мостяцкий и положил трубку. За окном резиденции слышались отдалённые взрывы: германские самолёты бомбили военные объекты в пригороде Варшавы.
Известие о начале войны вызвало у варшавян шок. Они, конечно, в большинстве своём, ни в какие манёвры не верили, догадывались, что немцы собираются воевать всерьёз, но не с ними же! Теперь, прислушиваясь к отдалённым взрывам, обыватели гадали: начинать паниковать или чуток погодить? Ведь есть же, в конце концов, англичане… Но когда прибыл берлинский поезд, стало ясно: если англичане где и есть, то не про их, варшавян, честь…
Когда по радио объявили о прибытии поезда из Берлина, посетители главного железнодорожного вокзала поначалу пришли в недоумение: как, и сегодня?
Дело в том, что уже несколько дней в Варшаву ежедневно прибывало по составу из Берлина. Откровенно сказать, для подавляющего большинства поляков то, что многие немцы прямо-таки изнывают от желания познакомиться с достопримечательностями польской столицы, стало большим откровением. С недоумением и, чего скрывать, с неодобрением поглядывали варшавяне на заполонившие мощёные булыжником улицы группы восторженных немцев, с которыми их примиряло лишь то, что те, похоже, вполне искренне восхищались Варшавой. Да чего там! Некоторые гости настолько влюбились в этот и вправду красивый город, что буквально растворялись в узких улочках. Когда ночью состав пересекал государственную границу, количество выезжающих немцев всегда на десяток-полтора сокращалось от количества въехавших. Правда, на следующий день кто-то из потерявшихся возвращался на родину, следующим поездом, однако количество вновь пропавших не восполнялось. У вас, прочитавших последние строчки, ещё не возникла в голове путаница касательно упомянутых немцев? А что тогда говорить о польских пограничниках! Через несколько дней они сбились со счёта и уже не могли вот так, навскидку, ответить на вопрос: сколько же немцев пока не пересекло взад границу?