Потом мы опять лежали рядом и ласкали друг друга, и я видел следы своих рук на ее груди, а она прижималась ко мне и шептала:
- Милый, я хочу еще! Только не сдерживайся, я хочу чувствовать твои руки на своем теле, их силу, это так приятно!
- Прости, Катюшка, я, кажется, немного перестарался, у тебя синяки на груди. Тебе было больно?
- Это была такая чудесная боль! Такая счастливая! Я хочу еще!
И мы снова и снова целовались, обнимались, сжимая в объятиях друг друга, и снова стонали от страсти. Я покрывал грудь, живот и ноги Куньи поцелуями, она сжимала мое тело руками и бедрами, кусала меня за соски, садилась на меня верхом, а я целовал пальчики на ее ногах.
Наконец, когда, уставшие и счастливые, мы лежали рядом на кровати, держась за руки, и голова Куньи лежала на моем плече, она спросила:
- Милый, о чем ты думал сейчас, когда мы?.. Я чувствовала, это было что-то особенное!
- Да. Я думал, что ты – моя женщина, моя навсегда! А ты?
- Знаешь, почти то же самое. Я думала, какое это счастье – принадлежать тебе! Единственному мужчине. Делать для тебя все, что возможно…
И мы снова лежали рядом, обнявшись.
- Милый, когда я два месяца, каждый день, приходила к тебе в медкапсулу, и лежала рядом с тобой, и обнимала твое тело, я шептала тебе, как я хочу, чтобы ты пришел в себя, вернулся, чтобы мы опять могли быть вместе… Чтобы ты говорил со мной… И вот теперь, когда моя мечта исполнилась, и ты жив, ты рядом, когда мы снова можем говорить, у меня нет слов... Странно, правда?
- Бедная моя, милая Катюшенька! Любимая! Как ты настрадалась… Представляю, что тебе пришлось пережить. Это твоя заслуга, что мы снова вместе. Я никогда не смогу это забыть. Что мне сделать для тебя?
- Ничего, милый. Только будь рядом со мной, этого достаточно! Мне больше ничего не нужно от жизни…
* * *
На следующее утро мы встали пораньше, позавтракали, и пошли к ручью. Отойдя к самой границе периметра, мы разделись и вошли в воду. На середине ручья вода достигла пояса, мы обнимались и целовались, обливали друг друга водой, как дети, и, наконец, вылезли на берег. Здесь, лежа под ярким светом Альфы Эридана, мы обсыхали и загорали – Константин официально, по приказу Андрея, дал нам месяц отдыха.
Потом я обнял Кунью, она лежала на траве и улыбалась. Мы менялись местами, ласкали друг друга, а в паузах между объятиями и ласками лежали на траве и разговаривали.
- Знаешь, милый, я так тебя люблю, что могла бы умереть за тебя, не задумываясь!
- Катюша, ты уже умирала за меня когда-то. У Ойху в плену, помнишь? Ты думала обо мне, верила, что я жив, и все вынесла. Это куда больше, чем просто умереть!
- Но я тебе этим ничуть не помогла, когда ты лежал три дня без чувств, как мертвый.
- Как это – не помогла? Очень даже помогла! Каждый нуждается в том, чтобы в него верили.
- Может, ты и прав, любимый. Но я хотела бы чего-то большего. Например, как жена Адмета. Помнишь эту легенду?
- Да. Но я всегда возмущался, почему Адмет принял эту жертву? Я бы на его месте…
- Да, милый, я знаю, ты бы сам умер вместо меня. Но я думаю, что Адмету просто не оставили выбора.
- Как это, не оставили?! Он много дней искал того, кто согласится за него умереть.
- Ну, наверное, Алкеста просто поставила его перед фактом, иначе Адмет ни за что не пошел бы на это! А потом пришел Геракл…
- Может, и так. Знаешь, ты думаешь о людях лучше, чем они того заслуживают…
Наконец, надев шорты и рубашки, держась за руки, мы пошли к куполу базы. И тут на смартфон Куньи поступил вызов. Ответив, она некоторое время внимательно слушала, а потом сказала:
- Да, Костя, конечно! Я очень рада. Вадим? Ну, разумеется! Он тоже согласен!
Я вопросительно посмотрел на нее.
- Вадик, мы завтра летим на острова, с вулканологами! Ты согласен?
- Конечно, Катюша! С тобой – хоть куда!
* * *
За обедом Кунья объяснила мне суть этого задания.
- Понимаешь, остальные пилоты заняты, надо возить людей на временные базы, летать на разведку. А это – эксперимент. Мы повезем Джима и Бетти на вулканический остров, они должны проверить свои приборы – вызвать извержение вулкана и погасить его. Я была уверена, что ты согласишься – скучно ведь провести целый месяц без дела.