Дэнни взял ее на руки, она была голая. Он осторожно положил ее на кровать и устроил поудобнее. Вгляделся в лицо и обнаружил, что она хорошенькая. Какой стыд! Он даже не знает ее имени. Пройдя в другую спальню, взял куртку, натянул ее и сказал:
– Отис дома, Бон. Я отправлюсь нанести дружеский визит.
Боннер не ответил – он тоже был мертв. Дэнни с минуту разглядывал побелевшее лицо друга, его невидящие глаза, глядевшие в ночь. Дэнни и Боннер дружили больше тридцати лет, со времени их бесшабашной молодости в Сан-Антонио, когда они были парой горячих молодых меринов, проповедующих Евангелие под навесом и ублажающих огрубевших фермерских жен. Дэнни давно понимал, что рано или поздно ему придется избавиться от лучшего друга, потому что он слишком много знал. Боннер взял на себя заботу обо всем после его мнимого самоубийства: доставил «тело» Дэнни в Техас, скрывая его самого, нашел какого-то нищего ублюдка, занявшего место Дэнни в гробу, потом ухаживал за Дэнни, как нянька, пока тот не выздоровел. Но Боннер имел доступ к состоянию Дэнни и был единственным, кто знал, что Дэнни жив. Теперь не знает никто. А Дэнни все деньги заберет себе.
Он потушил свет, сказал: «Adios, amigo!»[2] – и вышел.
Отис Куинн потер под ложечкой, ощущая, будто он проглотил тлеющий уголек. Язва опять давала себя знать – с тех пор, как он обнаружил, что женщина, которая по его предположению была Беверли Хайленд, оказалась вовсе не ею.
Войдя в снятый им дом, он зажег все лампы, включил стерео, налил пива и подошел к застекленной двери, открывавшейся на солярий. Стоя у перил, он наблюдал, как волны ударяются о берег. Стояла холодная декабрьская ночь, пляж был пуст. Выпив пива, он взглянул на соседний дом и обнаружил, что там нет света.
Он мало ее знал. Она была одной из тех золотистых красоток, которые не изнуряют себя трудом ради заработка на жизнь, раскатывала на «мерседесе» с откидным верхом и постоянно устраивала у себя буйные вечеринки. Отис при случае обменивался с ней приветствиями, но она не проявляла к нему никакого интереса. За несколько недель его пребывания в этом доме ему несколько раз приходило в голову пойти и рассказать ей, кто он такой. Он не сомневался, что она прочла «Разоблаченную бабочку» или, по крайней мере, видела его по телевидению. Тогда бы она, конечно, заинтересовалась им, он был в этом уверен. Отис никогда не мог понять, почему у него проблемы с женщинами. Он, разумеется, не Мел Джибсон, но и не урод какой-нибудь. Для парня, перешагнувшего за полсотни, он был достаточно строен. Каждый день занимался зарядкой для поддержания формы. У него до сих пор нет лысины, и он отрастил интеллектуальную бороду, которая, как он считал, отлично сочетается с очками в стиле Барри Голдуотера. Почему же его отвергают?
Желудок Отиса заурчал, и громкая отрыжка вырвалась изо рта. Поглаживая живот, он вошел в комнату и решил заставить себя съесть что-нибудь перед тем, как сесть за работу.
Намазав дижонской горчицей три ломтика ржаного хлеба, в то время как копченое мясо разогревалось в микроволновой печи, он думал об огромном шансе, который предоставила ему «Разоблаченная бабочка». Конечно, большая часть того, что он написал, – дерьмо, но это – то, чего хотят люди. «Бабочку» просто пожирают. После стольких лет размазывания г… для дешевых газетенок Отис наконец дождался своего часа. И он намеревался продлить его, разыскав Беверли Хайленд.
Печь загудела, он положил дымящийся кусочек мяса на ломтик хлеба, сверху еще ломтик хлеба, потом опять мясо и еще хлеб. Потом подошел к письменному столу, положил сандвич рядом с пишущей машинкой, достал диктофон и начал работу.
«После изучения биографических данных и окружения моего главного кандидата…» Он крутанул кресло и взял с заваленного бумагами журнального столика фото из газеты. Под фото стояло: «Это Беверли Хайленд?» Отис продолжал диктовать: «Я пришел к выводу, что эта женщина совсем не Беверли Хайленд. Ее даже не было в Лос-Анджелесе в то время, когда Беверли Хайленд вела кампанию по организации мести Дэнни Маккею».
Отис остановился, откусил большой кусок сандвича, тщательно прожевал, проглотил и продолжил: «Но, к счастью, эта женщина не была моей единственной картой. После тщательной проверки других кандидатур, по различным причинам отбросив их, я остановился на одном имени и теперь уверен, что Беверли Хайленд – это Беверли Берджесс, владелица курорта «Стар» в Палм Спрингсе. Я провел обследования вокруг Палм-Спрингса и долины Коачелла и выяснил, что эта мисс Берджесс появилась ниоткуда два с половиной года назад с деньгами, достаточными для того, чтобы приобрести пустующую обитель Марион Стар в седловине Маунт-Сант-Джесинто. Я собираюсь поближе присмотреться к мисс Берджесс. Для этого заказал номер в «Стар» на конец недели…»