Когда он брал блокнот, их пальцы соприкоснулись и взгляды встретились.
Затем он пошел назад, на ходу читая наброски: «Пункт 60: неподвижность ведет к полноте. Пункт 61: делайте вдох перед каждым куском, отправляемым в рот. Пункт 62: выждите двадцать минут во время обеда перед вторым блюдом. Пункт 63: справьте малую нужду перед взвешиванием».
Рики обернулся к Филиппе и задумался: соблюдала ли она сама эти правила, чтобы сохранить такую фантастическую фигуру? Он видел, что она все еще наблюдает за ним. Господи, как он желал ее… Ее атласный банный халат распахнулся на колене, обнажив гладкие загорелые икры, отвороты разошлись, позволив видеть ложбинку между грудями, которая почти приглашала его положить туда руку, его волновал и беспорядок ее темно-рыжих волос, и припухлости под глазами после сна.
Чувствуя, что начинает возбуждаться, Рики выкинул эти мысли из головы и принялся за работу.
А Филиппа, глядя, как Рики за обеденным столом стучит на своей пишущей машинке, обратила внимание, что он еще не побрился и легкая щетина покрывает щеки. Хотя его длинные волосы были опрятно стянуты сзади прической в виде «конского хвоста», она осознавала определенную сексуальную притягательность кажущейся небрежности его одежды – залатанных джинсов, майки которая пережила не одно лето.
Неужто и месяца не прошло с того дня, когда она впервые ощутила его губы на своих губах и его молодые сильные руки впервые обняли ее? Ее поразило, какой раскованной она тогда оказалась неожиданно для самой себя. После нескольких месяцев чисто служебных отношений с Рики достаточным оказалось одного его поцелуя, чтобы ее скрытые страсти вывались наружу. Она думала о том, как он овладел ею под летними солнечными лучами, пронизывающими комнату, о его руках – сильных, затвердевших от многих плаваний в качестве матроса, так нежно ласкавших ее тело, о его чувственном языке, наконец, о том, как мощно он вошел в нее, поднимая ее бедра над полом при каждом сильном и глубоком толчке. Наблюдая сейчас за ним, сидящим за машинкой, глядя на его мощные бицепсы под рукавчиками майки, Филиппа почувствовала, как вздымается в ней горячая волна желания.
Несколько мгновений спустя они уже занимались страстной, импульсивной любовью на ее ковре, а затем лежали в объятиях друг друга опустошенные, ошеломленные, и она чувствовала, как он снова твердеет внутри нее. Вторая их близость была даже более пронзительной, чем первая.
Филиппа наблюдала за ним еще некоторое время – желанным, желанным, но потом заставила себя сделать глубокий вдох, заполнив легкие свежестью пустыни, и напомнить себе о цели своего приезда сюда. Позже, когда ее дела здесь будут завершены, она обдумает свои поразительные новые отношения с Рики, но сейчас еще слишком многое предстоит сделать, чтобы она могла позволить себе тратить время на всякие фантазии. С минуты на минуту должен был появиться Иван Хендрикс со своим отчетом о Беверли Берджесс.
По случайному совпадению Чарми в это время тоже думала об Иване. Одетая в кафтан от Руфь Норма из набивного красного, золотого и черного искусственного шелка с соответственно подобранными красными, золотыми и черными браслетами на руках, она безуспешно пыталась расчесать распушенные из-за сухого воздуха волосы, белокурым облаком окутывавшие ее плечи и разлетающиеся при каждом прикосновении щетки. Она хотела выглядеть красивой, когда придет Иван, а он мог объявиться в любую минуту.
Мысли о нем мешали ей спать; когда Иван посещал ее в эротических сновидениях, она тут же просыпалась, дрожа как в лихорадке. Чарми думала, что уже выбросила его из головы, как много времени прошло с их последней встречи. Сэм, мужчина, с которым она встречалась весь прошлый год, богатый биржевой брокер «Пасифик полисэйдес», был таким привлекательным и чувственным – их путешествие прошлым летом по Южной Испании было его идеей, – что ей просто некогда было вспоминать Ивана Хендрикса.
Но потом она увидела его в Перте! Когда Иван вошел в гостиную Филиппы всего лишь четыре дня назад, у Чарми едва не разорвалось сердце. Он пожал ей руку, и она почувствовала, как что-то словно пронзило ее, а память отбросила назад к таким живым деталям, что перехватило дыхание – к одному невероятному утру, когда она пекла пряники с жженым сахаром и испытала самое сильное потрясение в своей жизни.
Чарми только что поставила противень с пряниками в печь и слизывала остатки теста со шпателя, когда услышала шум подъезжающей машины.
Подойдя к кухонному окошку, она с изумлением увидела выходящего из машины Ивана с большим плоским пакетом в руках. До этого он никогда не был в ее доме, и она полагала, что он даже не знает, где она живет. Он подошел к входу, огляделся по сторонам, положил пакет у порога и уже, видимо, собирался вернуться в машину, когда Чарми, к его явному удивлению, распахнула дверь.
– Миссис Чармер, – воскликнул он, – я не думал, что вы дома! Я звонил вам, и автоответчик сообщил, что вы вышли.
– Я всегда ставлю эту запись, когда занимаюсь выпечкой, – сказала она с улыбкой, держа перед собой выпачканные мукой руки. Чарми была взволнована этим неожиданным визитом. – Это спасает мое тесто. Преимущество новейшей технологии, заходите.
Он колебался.
– Я оторвал вас.
– Заходите, пожалуйста.
Войдя, он протянул ей пакет, сказав смущенно:
– Это для вас.
Все время, пока Чарми развязывала ленточку и разворачивала коричневую обертку, стараясь не запачкать мукой то, что лежало внутри, она сознавала, что Иван стоит рядом и наблюдает за ней. Был жаркий летний день, и на Иване была гавайская рубашка,[37] заправленная в белые брюки. Верхние пуговки были расстегнуты, и в развороте она краем глаза разглядела темные волосы на его груди.
Когда пакет был наконец освобожден от оберточной бумаги, Чарми даже задохнулась. Она держала в руках застекленную литографию и смотрела на Ивана.
– Как вы узнали? – спросила она.
Он зарделся до самых корней своих по-военному коротко подстриженных волос.
– Я слышал, вы говорили мисс Робертс, что любите этого художника и что собираете его работы, потому что его стиль очень подходит к вашему новому дому. Вы упомянули как раз об этом оттиске. Ну вот, когда он мне встретился, я решил принести его вам.
– Я не знаю, что и сказать… Это… это так прекрасно! Спасибо! – вымолвила она тихо.
Они глядели друг на друга.
– Ну, тогда я пойду.
– Пожалуйста, задержитесь, выпейте чашку кофе, – сказала Чарми и стремительно убежала на кухню, чтобы он не успел отказаться.
– Я только что поставила в печь пряники, – крикнула она через плечо. – Через десять минут они будут готовы.
– Ну, – сказал Иван, заходя на кухню, – а как ваш сын?
Он огляделся, словно на самом деле хотел спросить «Где ваш сын?»
Чарми повернулась, ей хотелось сказать в ответ: «А что у вас, Иван? У вас есть сыновья или жена?» Но вместо этого она произнесла:
– Натан все лето гостит у отца. Возможно, Рон для меня был скверным мужем, но он хороший отец для нашего ребенка. После развода Рон оставил свою работу и уехал в Орегон, где открыл забегаловку на Роже-Ривер. Каждое лето Натан проводит у него несколько недель, они вместе ловят рыбу. Это хорошо для них обоих.
Иван кивнул, будто уже знал об этом, но ничего не сказал, словно понимал, как это бывает с сыновьями и экс-женами.
– А пряники здорово пахнут, – сказал он некоторое время спустя, взяв чашку кофе и добавив туда сливок. Хотя она и пригласила его сесть, он по-прежнему стоял.
– О, да! – воскликнула она, открыв плиту, чтобы взглянуть, как там пряники. – Никак не соответствуют программе «Старлайта»! Я никогда не могла соблюдать диету. Лучше оставаться толстой, я полагаю.
Она почувствовала, как он приблизился к ней.
– Пожалуйста, не говорите так. Вы великолепная женщина. Вы прекрасны такая, какая вы есть.
37
Рубашка стиля «апаш» с короткими рукавами из шелковистой ткани с яркими картинками: пальмами, попугаями, птицами и т. п. Одно время были в моде в США и Европе.