Телефон издал странный, настойчивый двойной звонок, присущий английским аппаратам, и Филиппа поспешила ответить. Только бы Пол, подумала она, не решил в последнюю минуту отменить встречу.
Это был Пол, но звонил он не для этого.
– Я здесь, в холле. Можно подняться к тебе?
Филиппа опешила. Он появился на час раньше. И эта неожиданная просьба.
Почувствовав ее нерешительность, он быстро добавил:
– Это важно, Филиппа. Обещаю соблюдать все приличия. Я прошу всего пять минут. Я должен сказать тебе кое-что, но так, чтобы этого больше никто не услышал. А потом мы поедем и поужинаем. Хорошо?
– Конечно, заходи, Пол, – сказала она.
Она поспешила в спальню, сердце ее колотилось. Это касается президентской предвыборной кампании; она догадывалась об этом. Новости такого значения не объявляются при людях. Еще не пришло то время.
Услышав стук в дверь, она прижала руку к груди, чтобы умерить биение сердца, потом глубоко вдохнула и пошла открывать.
– Пол, я так рада…
Он обнял ее и крепко поцеловал.
– Я тебя люблю, Филиппа, – сказал он, прижимая ее к себе так, что ей стало трудно дышать. – Боже, как я тебя люблю!..
Все эти годы осмотрительной сдержанности и подавляемого желания привели к тому, что в один миг выплеснулись все чувства сразу. Они опустились на пол, жадно и горячо целуя друг друга. Филиппа даже не почувствовала под собой жесткий ворс ковра, хотя крепко прижала к себе Пола. Казалось, что его поцелуи обжигали, губы двигались, не переставая, а руки охватывали голову, переплетаясь в волосах. Одежда слетала быстро – пуговицы отрывались, «молнии» расстегивались рывком, а ее трусики были просто сорваны. Потом он проник в нее, и она обвила его ногами, чтобы чувствовать еще глубже и глубже. Руками она забралась под рубашку и впилась пальцами в мускулистую спину.
Неожиданно, выйдя из нее наполовину, он остановился и посмотрел на нее, пробежал пальцами по волосам, превратив их в каштановый веер вокруг головы. Целуя ее снова, уже более нежно, он искал ее грудь, но более ласково и осознанно.
– О Боже, – шептал он, – как ты красива.
Он откинулся назад, увлекая ее за собой. После долгого поцелуя он взял ее на руки и отнес в спальню. Положив на спину, раздвинул ее ноги и склонился между ними. Сняв наконец рубашку и галстук, болтавшийся на груди, он снова прижался к ней всем телом, но теперь делал это томно и медленно, двигаясь вдоль ее тела, сливаясь с ней в одно целое, целуя губы, шею и груди.
Из-за порывов ветра дождь временами барабанил в оконное стекло. Она снова почувствовала, как Пол проникает в нее, на этот раз так медленно, что она чувствовала каждый дюйм. Когда он был уже глубоко, движения стали мягкими, ритмичными и обоюдными, голова ее лежала на подушке, а он смотрел ей в глаза…
Они лежали в постели голышом, разгоряченные и влажные среди помятых простыней, наслаждаясь близостью, которой они желали так долго. Потом Филиппа села и рассмеялась.
– Я хочу есть! – Она дотянулась до телефона, набрала номер, и когда заказала сыр, фрукты, печенье и бутылку «Перрье», Пол выхватил трубку и произнес:
– Заказ отменяется. Нам надо два толстых куска недожаренного мяса, яичницу, жаркое по-французски и бутылку «Гленливе».
Он лукаво улыбнулся:
– Мы израсходуем все калории. Ну как, эта поездка удачная?
– Пока да. Через несколько дней я еду в Париж, потом в Мюнхен. «Старлайт» пользуется успехом у европейских женщин, только они не очень приветствуют диету, предпочитая процедуры, ну, знаешь, эти паровые ванны, маски, массажи.
Филиппа поймала себя на мысли, что говорит только она. Она не могла оценить то, что только что произошло между ними. Не было ни вопросов, ни предисловия. Он отстаивал свои права, она молчаливо соглашалась. Как будто она всегда знала, что согласится, стоит ему только прикоснуться к ней. Но она хотела понять, почему это случилось сейчас. Почему сегодня?
– Однако дома есть кое-какие проблемы, – сказала она. – Ханна хочет учредить новую линию под названием «Перфект сайз интернейшнл». И она наняла для этого некую Ингрид Линд. Ханна без ума от Ингрид, утверждает, что та располагает замечательными связями среди иностранцев и имеет хороший вкус к экзотическим моделям одежды и принадлежностям туалета. Но проблема в том, что Алан невзлюбил Ингрид. Это первый случай, когда Ханна и Алан разошлись во мнении. – Филиппа не упомянула еще об одном обстоятельстве, которое беспокоило ее. Ханна втайне от других стала наблюдаться у кардиолога и принимать лекарства. Об этом Филиппа узнала случайно, когда услышала, как Ханна говорила с врачом по телефону.
– Ну вот, – сказал Пол, когда услышал сдержанный стук в дверь, – прибыл ужин.
Накинув банный халат, приготовленный в ванной для удобства проживающих в отеле, он прошел в гостиную и открыл дверь улыбающемуся официанту, который вкатил сервировочный столик.
После того как все было приготовлено и официант ушел, они уселись за стол.
– Подожди-ка, – сказал Пол. Он перегнулся через стол и приоткрыл халат Филиппы, так, чтобы было видно грудь. – Вот так лучше. – Он стал намазывать булочку маслом.
Филиппа взяла нож и вилку и придвинула тарелку с мясом, которое еще шипело и сочилось. Краешком глаза она наблюдала за Полом. Когда он тянулся за чем-нибудь, под халатом обнажалась крепкая грудь и торс.
Он широко улыбнулся, поднимая свой бокал.
– Мясо и шотландское виски! Настоящая американская еда!
Отпивая виски, он нечаянно пролил на колени.
– Ого! Холодное, – сказал он. – Взяв салфетку, Филиппа, стремясь ему помочь, встала из-за стола, ее халатик полностью открылся.
Она наклонилась к нему, но он со стоном зарылся лицом в ее волосы.
Мясо и жаркое остались нетронутыми.
Позже, когда они, обнявшись, лежали на диване и его ладонь ласкала ее обнаженную грудь, Пол произнес: – Филиппа, я должен сказать тебе кое-что.
Филиппа сонно пробормотала:
– Да?
Ее голова покоилась на его плече и рука ласково поглаживала его мускулистый живот. Они столько занимались любовью, что она была блаженно изнеможена.
– Фрэнсин уходит от меня.
Рука Филиппы остановилась и замерла на его животе. Она молчала, а он продолжил:
– Разве ты не хочешь узнать, почему?
– О, Пол, – сказала она, – конечно, ради Бога. – Она села.
– Я решил не выставлять свою кандидатуру на президентских выборах. Меня политика никогда не увлекала, она увлекала Фрэнсин. Честолюбие исходило от нее, и долгое время я позволял ей быть честолюбивой за двоих. Но после смерти сына… нашим отношениям пришел конец. Она никогда этого не говорила, но я думаю, в душе она винит меня в его гибели. Он существовал на лекарствах, под постоянным наблюдением врачей… Я часто был в разъездах… Не знаю… Но мы становились чужими. На людях мы выглядели как безупречная пара, но все больше удалялись друг от друга. Она стала сухой и черствой, замкнулась на одном – чтобы ее муж оказался в Белом доме. Поэтому, когда я сказал, что не стану бороться за президентский пост, она подала документы на развод.
– О, Пол!
– На самом деле развод назрел уже давно. Найдутся другие кандидаты, которые завоюют сердца избирателей. Говорят, что свою кандидатуру собирается выдвинуть преподобный отец Дэнни Маккей. Он телевизионный священник, обожаемый миллионами, и я знаю, что партия его поддержит. Ну, а как насчет тебя, Филиппа, как насчет нас? Теперь я буду свободен.
Она вдруг осознала, что не знает, как ответить. Целых пятнадцать лет она стремилась к нему, мечтала о нем, представляла его в постели с собой. Но никогда не допускала, что ее мечты могут стать реальностью.
– Чем ты займешься? – спросила она, откладывая свой ответ. – Заведешь винодельню?
– Винодельней может заняться мой брат. Я хочу стать моряком, Филиппа, – сказал он возбужденно, – я приметил одну виллу в Западной Австралии. Поедем вместе. Ты станешь моей женой, и мы проведем оставшуюся жизнь вместе.