Когда она осознала, что близка к тому, чтобы произнести эти слова, ее охватила паника; она отвела взгляд и засуетилась, будто искала что-то, что могло ее отвлечь.
Доктор Фернандес проследил за ее взглядом, устремленным на ковер, и спокойно произнес:
— Тогда все решено. Вы останетесь с Жиа? Примете ли вы это как признание того, что я полностью удовлетворен вашей работой?
— О да, если вы действительно удовлетворены!
— Здесь и речи не может быть о каких-то «если».
— Благодарю вас! — еле слышно пролепетала Лайза. Доктор достал из пачки сигарету и закурил.
— Вам, может быть, будет скучно с сеньорой Кортиной и ее мужем, но ваше время, по крайней мере, будет принадлежать вам. — Он бросил на нее быстрый взгляд и произнес: — Полагаю, вы проведете его с мистером Гамильтоном-Трейси!
Лайза быстро ответила, вспомнив о приглашении тетушки Питера:
— Мне вовсе не будет скучно, но если уж на то пошло, я получила приглашение в Мадрид… У мисс Трейси квартира в Мадриде, и она интересовалась, не могла бы я получить несколько выходных дней и пожить с ней.
Доктор опять нахмурился:
— И вы собираетесь попросить эти несколько дней?
— Я бы не стала делать этого, но сейчас, когда в моих услугах никто не нуждается, по крайней мере неделю, мне, кажется, предоставляется возможность…
Она умолкла, а он обратился к ней ледяным тоном:
— Увидеть Мадрид или сопровождать мисс Трейси и ее племянника в осмотрах достопримечательностей Мадрида?
— Я вовсе не уверена, что Питер будет там.
— Правда? — довольно сухо произнес он. — Но ведь он, по всей видимости, свободная птица, и я почти уверен, что он будет там.
— У вас нет никаких возражений, если я это время поживу с мисс Трейси?
Доктор слегка пожал плечами:
— Напротив, я буду очень признателен ей, если она избавит вас от скуки. Хотя я и не знаком с мисс Трейси, но слышал о ней. У нее солидная репутация как у художницы, и она — желанный гость в домах многих моих друзей. Мне и самому пора с ней познакомиться, и я, пожалуй, приглашу ее отобедать с нами до нашего отъезда. Где она остановилась в Сан-Сесильо?
— В «Каравелле».
Их глаза снова встретились, и он улыбнулся ей озорной мальчишеской улыбкой:
— Вы помните время, когда там жили?
— Отлично помню!
— И ночь, когда ваша туфелька застряла в булыжниках пристани? — Доктор намеренно, как бы принуждая себя, отвел взгляд. — Будет замечательно, если вы поживете с мисс Трейси, и мы, разумеется, должны пригласить ее на обед. Насколько мне известно, никто лучше ее не покажет вам Мадрид!
«Но, — печально подумала Лайза, — не всели равно, кто покажет мне Мадрид, если не он… Вот если бы он показал мне Мадрид…»
У нее снова перехватило дыхание от ужаса, что она вот-вот выдаст себя, и она твердо решила впредь быть осторожней.
Лайза была счастлива, когда наконец услышала:
— Прекрасно, мисс Уоринг! Вы можете идти.
И хотя Лайза понимала, что ей дана отставка, она с радостью покинула библиотеку, где ей пришлось пережить столько неприятных минут.
ГЛАВА 11
Жиа без всякого энтузиазма восприняла весть о том, что ей предстоит неделю, а возможно и две погостить у доньи Беатрис без общества Лайзы и отца.
Лайзу волновало, что в маленькой дочери доктора так прочно укоренилась неприязнь к донье Беатрис.
Ее обучали психологии детей, и она была подготовлена к тому, что дети иногда без всяких причин, чисто интуитивно, относятся негативно к некоторым людям или событиям, но ее не научили, что надо предпринимать в подобных обстоятельствах.
Большинство людей сочло бы отношение Жиа к донье Беатрис неразумным, потому что последняя изо всех сил старалась завоевать расположение девочки, — правда, половина ее усилий сводилась к тому, чтобы заваливать ту подарками.
Коробка дорогого шоколада при приезде на виллу и по следовавшие за ней другие подношения служили тому доказательством. Многочисленные попытки отвадить Жиа от ее английской гувернантки посредством прогулок и разговоров, малоинтересных для Жиа, постоянные заботы о ее гардеробе и здоровье не вызывали сомнений в целях доньи Беатрис. Но Жиа упорствовала в своей неприязни к ней, уклонялась от общения и не верила ей, что красноречиво говорило о провале политики доньи Беатрис и о напрасно потраченном ею времени.
Лайзу тревожили мысли о будущем девочки, и она часто задумывалась о том, как сложатся ее отношения с мачехой, которую она уже заранее не любит и очень мало знает, даже если ее отец совершенно иначе относится к будущей жене.
Сейчас донья Беатрис не имеет особых прав показывать, что она обижена, а вероятно, и озадачена неприязнью некрасивой девочки. Но потом, когда она станет женой доктора Фернандеса и укрепит свои позиции хозяйки дома, ситуация может круто измениться. Бесспорно, ситуация тогда изменится коренным образом! Мысль о том, что скоро все это может произойти и Жиа окажется лицом к лицу с нелюбимой мачехой, пугала Лайзу, и она часто думала, не следовало ли ей переориентировать девочку в ее отношении к донье Беатрис. Но не будучи просто бесстрастной гувернанткой, она не знала, как подступиться к решению этой задачи. Втайне Лайза ощущала себя глубоко несчастной, потому что сама Жиа была совершенно уверена, что в один прекрасный день донья Беатрис станет ее мачехой.
— Все об этом говорят! — неоднократно повторяла девочка Лайзе, и той было интересно узнать, как часто обсуждался этот вопрос слугами, чтобы девочка могла услышать их разговоры. Или Жиа, будучи испанкой, не по возрасту осведомлена в подобных делах или в ней говорит инстинкт?
Одной из причин, почему Жиа внушала ужас перспектива возвращения в Мадрид с доньей Беатрис, послужило ее нежелание покидать море. Она знала, что в Мадриде в это время года невероятно жарко, и Лайза сама была немало удивлена, что отец девочки согласился, чтобы в такое время она лишилась бодрящего воздуха Коста-Бравы по такой, с ее точки зрения, пустяковой причине, особенно если учесть недавно перенесенную болезнь. Посещение дантиста, без сомнения, важно, но ведь это можно было сделать и позже, когда Жиа полностью окрепнет от пребывания на морском побережье. Тот факт, что визит к врачу не был отложен, ясно свидетельствовал о том, что донье Беатрис крепко удалось взять в свои руки домашние дела доктора, а возможно и подчинить его себе.
— Вы будете здесь, когда я вернусь, ведь правда? — тревожно спросила Жиа, когда Лайза собирала ее в дорогу. — Вы обещаете мне, что будете здесь, когда я вернусь? — со страхом вцепилась она в Лайзу.
Лайза сложила маленький шелковый костюмчик и улыбнулась девочке.
— Конечно, я буду здесь! — пообещала она. — По крайней мере, к твоему возвращению.
— Вы не останетесь здесь?
— Мы, может быть, увидимся с тобой в Мадриде! Твой отец разрешил мне провести несколько дней с моей знакомой, а так как она живет в Мадриде, мы, может быть, и увидимся! — неразумно посулила она девочке.
Но Жиа не по-детски проницательно посмотрела на нее.
— Не думаю, чтобы это понравилось донье Беатрис, — заметила она.
Лайза мельком взглянула на нее и отвела взгляд.
— Ты думаешь, донья Беатрис не одобряет нашей дружбы?
— По-моему, она будет просто счастлива, когда я пойду в школу, а вы уедете насовсем!
Лайза удостоверилась, что чемодан плотно закрыт, поднялась с колен и села на подоконник рядом с Жиа. Это был широкий подоконник, обитый мягкой тканью и для удобства уложенный подушками. Жиа часто забиралась на него.
Сегодня, подумала Лайза, девочка выглядит почти болезненно худенькой и щупленькой для своего возраста, даже легкий слой загара, приобретенный ею за последние недели, не мог скрыть нездоровый желтоватый цвет лица. Единственное, что в ней есть красивого, — это огромные темные глаза с густыми ресницами.