— Бесполезно, — отрицательно покачал головой Филип. Он посмотрел на свою забинтованную руку. — Теперь я калека.
— Не говори так, — замахала на него руками Лара. — Существует тысяча разных дел, которые тебе вполне по плечу. Это я во всем виновата! Если бы я не уехала в тот день в Рино, если бы я была рядом с тобой, ничего подобного не случилось бы. Если бы…
— Ты же хотела, чтобы я больше был дома, — с кривой усмешкой проговорил Филип. — Ну вот, мне теперь некуда идти.
— Верно говорят: «Будь осторожен в своих желаниях, а то они и впрямь могут сбыться», — слегка охрипшим голосом сказала Лара. — Да, я действительно хотела удержать тебя дома, но не такой же ценой. У меня сердце разрывается, когда я вижу, как ты мучаешься!
— Не стоит так переживать из-за меня. — Филип вздохнул. — А сейчас я бы хотел остаться один и подумать. Все случилось так неожиданно. Мне… Мне кажется, я еще даже до конца не осознал этого.
К ним в пентхаус заехал Говард Келлер — привез Ларе на подпись несколько контрактов.
— Привет, Филип, — поздоровался он. — Как вы себя чувствуете?
— Прекрасно, — рявкнул Филип. — Чувствую себя просто прекрасно.
— О, простите. Это был дурацкий вопрос.
— Не обращайте на меня внимания, — извинился Филип. — Я в последнее время сам не свой. — Он ударил правой рукой по стоявшему рядом стулу. — Лучше бы этот подонок перерезал мне правую руку. Существует десяток концертов для левой руки, которые я мог бы исполнять.
На память Келлеру пришел разговор, состоявшийся как-то на вечеринке. «По меньшей мере дюжина композиторов писали произведения для левой руки: Демю, Франц Шмидт, Корнгольд, и великолепный концерт сочинил Равель».
И Пол Мартин был там. И тоже слышал эти слова.
Приехал осмотреть Филипа доктор Стэнтон. Осторожно размотав бинты, он обнажил длинный уродливый шрам.
— Можете хоть немного согнуть пальцы? Филип попробовал. Ничего не вышло.
— Болит? — спросил доктор.
— Очень, но я не хочу принимать эти чертовы таблетки.
— Я выпишу вам другое лекарство. Советую все же попринимать его. Поверьте, через несколько недель боль прекратится. — Он встал, собираясь уходить. — Мне очень жаль. Я был вашим горячим поклонником.
— Теперь покупайте мои пластинки, — сухо сказал Филип.
— Вам не кажется, что мистеру Адлеру могла бы помочь мануальная терапия? — предложила Мариан Белл.
— Можно попробовать, — подумав, согласилась Лара. — Посмотрим, насколько это будет эффективно.
Когда об этом предложении услышал Филип, он только покачал головой:
— Нет. С какой это стати? Доктор же сказал…
— Доктора могут ошибаться, — твердо заявила Лара. — Мы должны испробовать все средства.
На следующий день в их доме появился молодой специалист.
Лара провела его в комнату Филипа и представила:
— Это мистер Россман. Он работает в Колумбийской окружной больнице. Доктор Россман попытается тебе помочь.
— Желаю удачи, — с горькой усмешкой сказал Филип.
— Давайте-ка взглянем на вашу руку, мистер Адлер. Филип вытянул свою больную руку, и Россман осторожно ее обследовал.
— Похоже, у вас серьезное повреждение мышечных тканей. Посмотрим, что можно предпринять. Можете пошевелить пальцами?
Филип сделал попытку.
— Не густо, — прокомментировал молодой человек. — Попробуем ее размять.
Филипу было нестерпимо больно. Россман провозился с рукой около получаса и по окончании работы сказал, что придет на следующий день.
— Лучше не надо, — запротестовал Филип. — Не стоит беспокоиться.
В комнату вошла Лара.
— Филип, ну почему же ты не хочешь попробовать?
— Я уже попробовал, — проворчал он. — Ты что, не понимаешь? Моя рука мертва. И ничто ее уже не оживит.
— Филип… — Ее глаза наполнились слезами.
— Извини, — тихо сказал Филип. — Я просто… Ну, в общем, мне нужно время, чтобы прийти в себя.
В ту ночь Лара была разбужена звуками рояля. Она выскользнула из постели и подошла к гостиной. Филип в пижаме сидел за роялем и что-то наигрывал правой рукой. Он поднял глаза и увидел Лару.
— Извини, если я тебя разбудил.
— Ну что ты, дорогой… — Она приблизилась к нему.
— Вот ведь какая ерунда получилась. Ты выходила замуж за известного пианиста, а оказалась женой обыкновенного калеки.
Она обняла и крепко прижала его к себе.
— Ты не калека. Ты мог бы заниматься массой других дел.
— Хватит меня успокаивать!
— Извини. Я только хотела сказать…
— Я знаю. И ты меня извини. Я… — Он поднял свою изувеченную руку. — Я никак не могу к этому привыкнуть.
— Пойдем спать.
— Нет. Ты иди. Со мной все будет нормально. Филип так всю ночь и просидел, размышляя о своем будущем. «Какое будущее?!» — со злым отчаянием спрашивал он себя.
Теперь они каждый вечер вместе ужинали, затем читали или смотрели телевизор, а потом шли спать.
— Я знаю, что я никудышный муж, Лара, — извиняющимся тоном однажды сказал Филип. — Просто…, просто мне не до секса. Поверь, ты тут совершенно ни при чем.
— А я выходила замуж не за твое тело. — Голос Лары задрожал. — Я вышла за тебя замуж, потому что безумно тебя любила. И продолжаю любить. И если мы больше никогда не будем заниматься сексом, мне все равно будет хорошо с тобой. Все, что я хочу, — это чтобы ты был рядом и тоже любил меня.
— Я и люблю тебя, — проговорил Филип. Чуть ли не каждый день им приходили приглашения на всевозможные званые ужины и благотворительные мероприятия, но Филип упорно отказывался от них. Он ни за что не хотел выходить из дому.
— Ты иди, — говорил он Ларе. — Это важно для дела, которым ты занимаешься.
— Для меня нет ничего важнее тебя, — отвечала она. — Сегодня у нас будет чудесный тихий домашний ужин.
Лара следила, чтобы их повар готовил только любимые блюда Филипа, совершенно потерявшего всякий аппетит. Совещания и деловые встречи она проводила в своем пентхаусе, а когда ей все же было необходимо уехать, она говорила Мариан:
— Меня пару часов не будет дома. Пожалуйста, присматривайте за мистером Адлером.
— Хорошо, миссис Адлер, — охотно соглашалась секретарша.
Однажды утром Лара сказала:
— Дорогой, мне очень не хочется покидать тебя, но я должна съездить в Кливленд. Справишься без меня?
— Конечно, — заверил Филип. — Не такой уж я беспомощный. Поезжай, пожалуйста. И обо мне не беспокойся.
Когда Лара уехала, Мариан принесла Филипу письма, на которые она как раз закончила отвечать.
— Прошу вас подписать их, мистер Адлер.
— Ну конечно. Повезло же мне — я ведь правша! — В его голосе слышались раздражение и горечь. Он посмотрел на Мариан и уже спокойно сказал:
— Простите. Я не хотел срывать на вас свое зло.
— Я вас понимаю, мистер Адлер, — промолвила она. — А вы не думаете, что вам было бы полезно поехать в гости к кому-нибудь из друзей?
— Все мои друзья заняты делом! — снова вскипел Филип. — Они музыканты. Выступают с концертами.
Как можно быть такой бестолковой?! Он вихрем вылетел из комнаты. А Мариан так и осталась стоять на месте. Час спустя Филип пришел в ее кабинет. Секретарша сидела за пишущей машинкой.
— Мариан…
Она подняла глаза.
— Да, мистер Адлер?
— Пожалуйста, простите меня. Я просто не в себе. Я не хотел вас обидеть.
— Я знаю, — спокойно сказала она. Он сел напротив нее.
— Я не выхожу из дому, потому что чувствую себя каким-то уродом. Я уверен, что все сразу начнут пялиться на мою руку. А мне не нужно ничьей жалости.
Она смотрела на него, не произнося ни слова.
— Вы были очень добры ко мне, — продолжал Филип, — и я это ценю. Но никто ничем не может мне помочь. Как говорится, чем выше летаешь, тем больнее падать. А я высоко летал, Мариан, очень высоко. Кто только не приходил меня слушать… И короли, и королевы, и… — Он запнулся. — Мою музыку слушали люди в разных концах света. Я выступал в Китае, в России, в Индии, в Германии… — Его голос дрогнул, по щекам покатились слезы. — Вы заметили, что в последнее время я превратился в плаксу? — Он изо всех сил старался взять себя в руки.