Дженни оглядела зал. Увидела жалкое угощение, программы, наклеенные прямо на запотевшие стены, дешевые, крикливые туалеты – ярко-красные, голубые и зеленые, смешной сюртук старого Маккенна, главного распорядителя. Заметила, что здесь многие не сочли нужным прийти в перчатках и бальных туфлях. Увидела кружок толстых пожилых жен пудлинговщиков, дружелюбно беседовавших в углу, пока их отпрыски прыгали и кружились на паркете перед ними. Все это Дженни успела охватить одним долгим взглядом и презрительно вздернула хорошенький носик.
– Фи! – фыркнула она, обращаясь к Джо. – Просто смотреть противно!
– На что?! – Джо изумленно воззрился на нее.
– Да на все, – отрезала она. – Все тут так неизящно, вульгарно, не так, как в приличном обществе.
– Неужели вы не будете танцевать?
Она равнодушно тряхнула головой:
– Отчего же… Потанцуем, пожалуй, раз за билеты заплачено. Пол здесь подходящий.
Они танцевали. Но Дженни при этом старалась держаться подальше от Джо и решительно отмежевалась от происходившего вокруг – от всего этого хлопанья в ладоши, топанья и оглушительных криков веселья.
– А это еще что за фигура? – спросила она пренебрежительно, когда они, танцуя тустеп, проносились мимо двери.
Джо посмотрел через плечо. «Фигура» оказалась мужчиной самого безобидного вида, средних лет, плотного сложения, с круглой головой и несколько кривыми ногами.
– Это Джейк Линч, – пояснил Джо. – Кузнец в нашем цеху. Вы ему, кажется, понравились.
– Очень нужно! – сказала чопорно Дженни и, самодовольно усмехаясь, добавила, гордая своим остроумием: – Я видела таких только в зоологическом саду!
Она снова стала неразговорчива, надменно подняла брови, откинула голову с видом снисходительного превосходства, желая показать, что она «выше всего этого».
Но Дженни немного преждевременно осудила бал. К концу вечера начали появляться новые лица – и уже не рабочие, не рядовые члены клуба, как те, что с самого начала наводнили зал, а почетные гости: несколько чертежников из конторы, бухгалтер мистер Ирвинг с женой, кассир Морган и даже старый мистер Клегг – директор завода. Дженни немного оттаяла; она даже улыбнулась Джо:
– Здесь становится как будто приличнее.
Не успела она это сказать, как дверь распахнулась и появился Стэнли Миллингтон – сам мистер Стэнли, «наш» мистер Стэнли! Великая минута! Он вошел веселый, свежий, вылощенный, в щегольском смокинге, и с ним пришла его невеста.
Тут Дженни совсем воспрянула духом и пристальным взглядом впилась в молодую элегантную пару, следя, как они улыбаются и пожимают руки старейшим членам клуба.
– Это с ним Лаура Тодд, – прошептала она, задыхаясь от волнения. – Знаете, дочь инженера Грот-Маркетских копей. Я ее очень часто вижу у нас в магазине. Они обручились в августе, об этом писали в «Курьере».
Джо посмотрел на ее оживившееся лицо. Жадный интерес Дженни к «лучшему» обществу Тайнкасла, ее упоение своей осведомленностью о всех подробностях их жизни очень удивили его. Но зато она теперь окончательно отбросила свою холодную чопорность в обращении с ним.
– Отчего мы не танцуем, Джо? – пролепетала она и, встав, томно закружилась в его объятиях, стараясь держаться поближе к Миллингтону и мисс Тодд.
– Это платье, что на ней, – модель… прямо от Бонара, – конфиденциально шепнула она на ухо Джо, когда они проносились мимо. – У Бонара в Тайнкасле, конечно, последние новинки… А кружева… – Она многозначительно закатила глаза. – Знаете…
Веселье было в разгаре, гремел барабан, Франк Макгарви чаще прежнего импровизировал разные «штучки», пары кружились все быстрее, все неистовее. Люди были довольны тем, что молодой мистер Стэнли «нашел время прийти», да еще привез с собою мисс Лауру. Стэнли Миллингтона «одобряли» в Ерроу. Отец его умер несколько лет назад, когда Стэнли было всего семнадцать лет и он еще учился в Сент-Бидской школе. Таким образом, Стэнли прямо со школьной скамьи, румяным и стройным молодым атлетом с только начинающими пробиваться усиками, явился на завод, чтобы знакомиться с делом под руководством старого Генри Клегга. Теперь, когда ему уже было двадцать пять, он сам управлял заводом и, как неутомимый энтузиаст, всегда стремился, по его собственному выражению, «поступать правильно». Все соглашались, что Стэнли – человек с устоями, и добавляли: «Вот что значит хорошая школа».