Она много и упорно думала, раньше чем уснула. А наутро проснулась в бодром настроении. По субботам она работала только полдня. Придя домой, торопливо позавтракала и побежала наверх переодеваться. Она потратила много времени на туалет: надела самое нарядное из своих платьев – серебристо-серое с бледно-розовой отделкой, причесалась по-новому и, чтобы выглядеть свежее, намазала лицо кольдкремом «Винолия»; результатом осталась довольна и сошла вниз в гостиную дожидаться Дэвида. Он обещал прийти в половине третьего, но пришел на целых десять минут раньше, трепеща от нетерпеливого желания увидеть ее. Первый же взгляд на него успокоил Дженни: да, он по уши влюблен. Она сама открыла ему дверь, и Дэвид остановился в коридоре как вкопанный, пожирая ее глазами.
– Какая вы красивая, Дженни, – шепнул он. – Такая красота бывает только в сказке.
Проходя впереди него в гостиную, она усмехалась, довольная. Нельзя отрицать, что Дэвид гораздо лучше, чем Джо, умеет говорить комплименты, но подарок он принес ей ужасно нелепый: не шоколад, не конфеты, даже не духи, ничего путного – только букет желтофиоли, даже не букет, а просто пучок, такие продаются на лотках не дороже чем по два пенса. Ну да ничего, сейчас не стоит обращать на это внимания.
Она сказала с улыбкой:
– Я так рада вас видеть, Дэвид, право. И какие красивые цветы!
– Они самые обыкновенные, но они прелестны, Дженни. И вы также. Смотрите, лепестки такие же нежно-матовые, как ваши глаза.
Дженни не знала, что сказать. Такого рода разговор ставил ее в тупик. Она подумала, что виноваты книги, которых Дэвид начитался за последние три года, – «стихи и все такое». В другое время она ответила бы, как полагается хорошо воспитанной особе: «О, я так люблю цветы!» – и суетливо убежала бы с букетом. Но сегодня ей не хотелось уходить от Дэвида. С цветами в руках она церемонно присела на кушетку. Дэвид сел рядом, посмеиваясь над строгой чопорностью их позы.
– Мы сидим как будто перед фотографом.
– Что? – Она недоумевающе посмотрела на него, окончательно рассмешив этим Дэвида.
– Знаете, Дженни, – сказал он, – никогда еще я не встречал такой… такой удивительно чистой девушки, как вы. Как Франческа… «когда ее, еще всю в росе, привезли из монастыря». Это написал один человек, которого звали Стивен Филлипс.
Глаза Дженни были опущены. Серое платье, бледное нежное лицо и неподвижные руки, сжимавшие цветы, придавали ей странное сходство с монахиней. После слов Дэвида она сидела все так же тихо, не понимая, что он хотел сказать. «Чистая»? Неужели он способен… Неужели это насмешка? Нет, конечно нет, он слишком влюблен. Наконец она сказала:
– Не надо смеяться надо мной. Последние дни у меня очень тяжело на душе.
– Неужели, Дженни? – Дэвид сразу встревожился. – А что случилось?
Она вздохнула и принялась теребить стебелек цветка из букета:
– Здесь все против меня, все… потом были неприятности с Джо… Он уехал.
– Как? Джо уехал?
Она утвердительно кивнула головой.
– Но отчего, скажите на милость? Отчего?
Она промолчала, продолжая с трогательным смущением теребить цветок, потом сказала:
– Он ревновал… не захотел оставаться у нас, оттого что… ну, если уж вы непременно хотите знать, – оттого, что вы мне больше нравитесь, чем он.
– Да что вы, Дженни, – возразил Дэвид смущенно. – Ведь Джо мне говорил… Так вы думаете… вы уверены, что Джо все же был влюблен в вас?
– Давайте не будем об этом говорить, – ответила Дженни, слегка вздрогнув. – Я не хочу говорить об этом. Я от всех только об одном и слышу… Меня бранят за то, что я не любила Джо… – Она неожиданно подняла глаза на Дэвида. – Сердцу не прикажешь, правда, Дэвид?
Послышавшийся ему в этих словах намек заставил сердце Дэвида мгновенно забиться дивным восторгом. Она предпочла его! Она назвала его – Дэвид! Глядя ей в глаза, как в тот вечер первой встречи, он забыл обо всем на свете, помнил только, что любит ее, стремится к ней всей душой. В мире есть одна только Дженни. И никогда не будет другой. Уже в одном ее имени Дженни крылось волшебное очарование, песня жаворонка, раскрывающийся цветок, красота и свежесть, музыка и благоухание. Он желал ее со всем пылом своей молодой и голодной души. Он наклонился к ней, и Дженни не отодвинулась.