— Слушай, — снова еле разборчиво бормочет Мамаша. — Ты в одном классе с Ульрикой, да?
— Да, — отвечает Йенна.
Модная Мамаша качает головой, поднимает указательный палец и крутит им у виска.
— Дура, — говорит она. — Дура она!
— Уллис?
Дура. Йеннина мама ни за что бы так не сказала. И Бэ-Дэ тоже. Слова гулко отскакивают от стен подъезда. Интересно, Сакке тоже слышал? А сама Уллис?
— То есть сейчас, — объясняет Модная Мамаша, часто моргая, будто пытаясь прогнать хмель. — Сейчас она дура. Ноет, достает… нудит. Ч-черт…
Кажется, Модная Мамаша хочет коснуться Йенны, обнять ее — но Йенна быстро отступает в сторону.
— Мне пора! — говорит она, глядя сначала на часы, потом на Модную Мамашу.
Та кивает и хлопает Йенну по спине. Потом, шатаясь, доходит до лестницы, спускается, соскальзывая на каблуках по последним ступенькам, и выходит на улицу.
Йенна Сюсанне в столовой.
— Да ну?
Сюсанна кладет в рот кусок рыбы и быстро жует.
— Да! Прямо с утра! Позор Уллис!
— Да уж… Интересно, кто-нибудь еще знает?
— Не думаю… Наверное, надо ей сказать. Ну, что мы знаем. Чтобы перестала говорить всякое… что я влюбилась в Сакке и все такое.
Сюсанна кивает.
— Хотя кому мы можем разболтать? — размышляет она.
Йенна пожимает плечами. Она не то чтоб всерьез. Просто подумала.
— Вот и Сакке, кстати, — Сюсанна тычет вилкой в воздух.
— Не тычь ты так! — шипит Йенна, съежившись на стуле и спрятав глаза под челкой.
Сакке. Сакке, которого она не пригласила на танец на дискотеке, с которым она не смогла потанцевать на дискотеке, которого она не видела с той самой дискотеки. Даже в коридоре. Или у велосипедной стойки. Или в подъезде.
Сакке, который ей нравится.
Нет, не так.
Сакке, которого она любит до смерти!
— Ты чего делаешь? — спрашивает Сюсанна, глядя на съежившуюся Йенну.
— Прячусь.
— Тебя все равно видно.
— Тс-с! Не смотри в его сторону!
— Тебя все равно видно, говорю!
Сюсанна вздыхает, качает головой и допивает молоко. Йенна исподтишка смотрит на Сакке, Никке, Тоббе и Этого-Как-Его-Там, сидящих за одним столом. Там же и другие девятиклассники со своими красными подносами. В том числе и Хенке, парень Уллис.
— Ты же сказала не смотреть, — упрекает Сюсанна.
— Нет, ты только погляди. Он же такой красивый!
Сюсанна пожимает плечами.
— По-моему, Никке симпатичнее.
— Да нет, ты посмотри! Хорошенько посмотри! Еще и в синем джемпере, и волосы такие черные… господи, какие у него черные волосы! Смотри! Такие черные волосы — редкость!
— Да что тут особенного? Он же иностранец. Черноволосый. Черномазый.
— Что ты сказала? — вздрагивает Йенна.
— Только не обижайся, — Сюсанна поднимает руки, словно защищаясь. — Ничего такого!
— Тогда и не говори ничего такого.
Сюсанна пожимает плечами.
— Папа говорит. Что тут такого.
— Не говори «черномазый»! Сакке из Сербии, он серб! Что, нельзя быть сербом?
— Я ничего такого не говорила.
— Зато много чего другого говорила. Ерунды всякой.
Йенна давит рыбные кости вилкой.
— Ну ты и неженка, — недовольно бурчит Сюсанна.
— Да ты меня достала просто! Что ты о нем знаешь? Ты разве знаешь, через что ему пришлось пройти — война, расисты и все такое? Может быть, у него была жутко трудная жизнь!
— А ты что о нем знаешь? — шипит Сюсанна. — Ты его знаешь не лучше, чем я, так что не надо!
— Зато я не говорю «черномазый» про серба! Кстати, ты так говоришь про всех местных иностранцев.
— Но их же ужасно много, Йенна! Откуда мне знать, из какой они страны?
— Ужасно много? Слишком много, что ли?
— Не передергивай! Я такого не говорила.
Йенна злобно уставилась на Сюсанну.
— Сакке не может быть слишком много, — говорит она наконец.
— Ну, извини тогда! Может, поговорим о другом? — вздыхает Сюсанна. — И я все-таки считаю, что Никке симпатичнее.
Она смотрит на свой поднос, скрывает недоеденную картофелину салфеткой и кладет рядом вилку.
— Тогда и смотри на своего Никке! — говорит Йенна. — Иди и поговори с ним, раз все время советуешь мне подойти и поговорить с Сакке! Иди, попробуй, если это так просто!
— Я реалист, — холодно отвечает Сюсанна.
— И что это значит?
— Такие, как они, не смотрят на таких, как мы, Йенна.
Йенна сжимает зубы, молчит.
— Такова жизнь, — добавляет Сюсанна. — Пойдем?
В это мгновение гул в столовой стихает. Кто-то звякает вилкой о стакан — дзинь-дзинь-дзинь! — один из парней за столом Сакке встает. Это друг Хенке. Все перестают жевать, говорить и смотрят только на него.