— Приве-е-ет! — Уллис увидела кого-то в дверях, она свистит. — Блин, да проходите!
Это Сакке, Тоббе, Никке и Этот-Как-Его-Там. Уллис идет обниматься.
— Здорово, что пришли! — кричит она, трогая Сакке за руку. — Блин, круто, что пришли!
Через мгновение Сакке, Тоббе, Никке и Этот-Как-Его-Там уже стоят рядом с Карро, Лиселоттой, восьмиклассницами и Йенной (!). Парни смеются, шутят, обращаясь даже к Йенне, — им интересно, что она скажет! Хотя сказать ей особо нечего.
— Правда, у нее классная футболка? — говорит вдруг Уллис, тыча пальцем в собаку на груди у Йенны.
— Ужасно классная, — отвечает Никке.
— В стиле рок, — вставляет Карро, которая уже знает, что сказала Уллис.
— Спасибо, — почти шепчет Йенна, пряча пылающий румянец за бокалом.
— Танцуют все! — кричит вдруг Уллис.
Схватив Карро одной рукой, Йенну другой, она вытаскивает компанию на танцпол.
Вообще-то Йенна не умеет танцевать, но все равно идет. Она пьет вино, смеется и изображает буги-вуги на пару с Уллис и все думает, когда же начнутся издевательства. Или когда все остальные поймут, что на самом деле ей тут не место.
Но время идет, а издевательства все не начинаются. Народ улыбается и улыбается, весь вечер напролет.
— Ты идешь?
Это Сакке. Он смотрит на Йенну. Сакке. На Йенну. У него покраснели глаза, и еще он, кажется, с трудом фокусирует взгляд.
— Короче, мне надо отлить, — поясняет он, заметив недоумение Йенны. — А в туалет такая очередь. Идешь со мной?
Йенна сама не знает, что отвечает, — кажется, кивает. В общем, идет за ним в прихожую.
He найдя свои кроссовки в общей куче, они берут чужие. Йенне достаются здоровенные лапти.
— Погоди, — говорит Сакке у клумбы, глядя на которую тетка с собакой всегда качает головой: там вечно валяется разбитая бутылка, смятая пивная банка или даже забытые трусы — одиноким напоминанием о прошедшей вечеринке.
Йенна отходит в сторону, пока Сакке справляет нужду у стены. От журчания ей и самой хочется в туалет. Йенна отпивает еще вина из бокала, который предусмотрительно взяла с собой на улицу и который Уллис наполняла весь вечер по мере опустошения. Сколько раз? Йенна не имеет ни малейшего представления!
— Ну что, — говорит наконец Сакке, — сядем на ту скамейку?
Йенна кивает. Присесть ей сейчас не помешает.
— Ты красивая, — говорит Сакке, у него немного заплетается язык.
— Да нет, — Йенна отпивает еще вина.
— Не, я серьезно. Ты суперкрасивая. Правда. Ты сама не видишь, что ли?
— Нет…
Сакке придвигается к Йенне. Скамейка тихо поскрипывает. Колено Сакке обжигает ногу Йенны. Плечо касается плеча.
О господи, она сейчас описается — от у выпитого вина или, точнее, от волнения. Мурашки по коже, руки трясутся, ноги дрожат!
— Стесняешься, да? — улыбается Сакке.
— Нет, нет, — Йенна поднимает глаза, чтобы Сакке убедился: она уверена в себе как никогда!
Черные волосы, угольно-черная челка скрывает лоб (и пару прыщиков, но какая разница, боже мой!), карие глаза, россыпь веснушек, красивый прямой нос, под ним пушок, широкие губы.
— Ты же меня не боишься? — Сакке придвигается еще ближе.
— Конечно, нет! — фыркает Йенна.
Хотя на самом деле ужасно боится.
Черт, она жутко боится!
Йенна всего боится.
— Красивые у тебя волосы, — говорит Сакке и случайно рыгает, но сам не замечает.
Запустив пальцы в волосы Йенны, он распутывает прядки. Йенна закрывает глаза, наслаждается теплом, ничего не понимая.
— Ты… — еле выговаривает Сакке. — Ты…
— Что?
Йенна смотрит на Сакке, и он совсем близко, слишком близко, и он притягивает ее к себе, пробует ее губы, осторожно раздвигает их языком, который уже ищет ее язык, щекотно, его язык учит ее язык правильно двигаться, Сакке гладит Йенну по щеке, по волосам, по ноге, целует в щеку, возвращается к губам, наслаждается их теплом, целует ее, целует ее, целует ее.
Четырнадцатое ноября две тысячи первого года.
Это первый поцелуй Йенны Вильсон.
Глава 32
— Ну и где ты была?
Бабушка с бигуди в волосах, в старушечьей ночной рубашке, в мохнатых тапках встречает Йенну на пороге — подбоченившись, поджав губы.
— Где я была? — повторяет за ней Йенна, стараясь изобразить как можно более равнодушный тон, а главное — скрыть тот факт, что кое-кто за вечер выпил немало вина. — Просто гуляла, я же говорила.
— До половины второго ночи? — бабушка бросает взгляд на наручные часики, которые никогда не снимает. Йенне кажется, что от такого сердитого взгляда лопнет стекло.