Эдик, как обычно, хлюпался в ледяной воде. Абдыбай ходил по еще мокрой траве-мураве и изредка восклицал:
— Ну, маг, ну, волшебник! Все знает!
Я смотрел на них из юрты укрытый одеялом.
«Батыр испытал сатори в смертельный момент», — проплывало в голове увиденное и пережитое вчера. Мне были знакомы эти состояния Сознания, но я управлял ими, исследуя себя, поэтому все протекало мягко. Здесь же была огромная примесь разрушительного. Сатори, в процессе ухода Сознания внутрь, такое же созидательное, но в иных качествах, чем Дхьяна.
«А вот второе переживание похоже на Дхьяну. Кроме того, сам переход из закрытого Космоса в открытый у Батыра прошел созидательно. Иначе — смерть.»
Я владел не только свойством видеть, как в кино, все то, что я читал или слышал, но и одновременно переживать в эмоциях и качествах состояния и события. Это было первое переживание Сознания, которое доставило мне много тяжелого и трудного.
Мне легко давалось любое состояние Сознания, которые Андо и Оцухи пережили или знали в Дзен. Я спорил с ними, утверждая, что сатори — это переживание Сознания в закрытии. Но они не владели Дхьяной и не понимали меня. Из Сатори Батыр перешел в Дхьяну. Из глубочайшего свойства Сознания в закрытии — к такому же потрясающему качеству в раскрытии.
«Нужно все осознать. Мне еще предстоит обучать других», — я уже не сомневался, что являюсь не «гадким утенком», но был еще слишком слаб в трансформации этого, лежащего за пределами ума свойства Сознания, на язык понятий.
— А ты что не пьешь прану, — улыбнулся в проход юрты Абдыбай. — Пойдем, я теперь богатырь и свалю тебя одной рукой.
— Все ты сводишь к силе, — ответил я так, чтобы Абдыбай почувствовал. — Батыр тоже рассчитывал на силу, а попал в другое.
Эдик поставил лицо нежному солнцу.
— В солнце тоже есть прана, — наслаждаясь сказал он.
— Прана есть в любой части Сознания: в траве, воде, воздухе, точке, камне, линии, в мысли, — начал я, но спохватился, заслышав у себя назидательные нотки.
Абдыбай посмотрел на меня непонимающе:
— Разве мы не берем энергию, прану?
— С позиций праны — нет. С позиций интеллектуального предположения — да. Прана не живет по привычным законам, то есть по законам интеллекта. Умом прану не разовьешь. Нужно изменить принцип Сознания. Восточная поговорка гласит: «Сколько не повторяй слово „халва“, во рту слаще не станет». Я бы сюда добавил: «Сколько не рассуждай о халве, во рту только пересохнет».
— Куда сегодня, вождь? — шутливо спросил Эдик. — Опять заведешь нас в чертовщину какую-нибудь?
— Как попросите, — в тон ему ответил я. — За горами дело не станет.
— Я хорошо знаю горы, — уже серьезно сказал Эдик. — Но такого…
— Горы сложнее степи. Они создают разделение. Они суммируют различие, то есть фокусируют разное в Единстве.
— Сложно заговорил, — боднул воздух головой Эдик.
— Пойдемте, — сказал я. — По пути и на примерах я вам это объясню.
Попив чай с каймаком, свежей лепешкой и сахаром вприкуску, мы пошли по ущелью, а затем перевалили в соседнее. Небольшое ущелье ответвлялось правее.
— Вот смотрю, левый склон густо зеленый, сочный и темноватый. Вы знаете, что там придется продираться сквозь кустарник и скользить по черноземной земле и скользкой траве. Это первое, что я вам хотел сказать.
— Мудрец, — саркастически ухмыльнулся Эдик.
— Не смейся, Эдик, — вмешался Абдыбай. — Чувствуешь себя резко по-разному на них.
— Теперь остается различить состояния организма точно в таких же состояниях. Но в отличие от китайских ян и инь свяжем с этим характер, психику, эмоции, настроения, побуждения. Итак, этот склон, — показал я на правый «зеленый», густой, влажный, склон и специфически нажал Эдику в солнечное сплетение.
С выдохом, у Эдика вырвалось ХУМ.
— Согласен, назовем ХУМ, — засмеялся я. — Это священный слог в Тибете.
— Левый назовем ТАО, — продолжал я.
— Почему? — удивился Абдыбай.
— Найди, — похлопал я его по плечу. — Но на вдохе. Устреми вдох в беспредел, как вырвавшуюся из клетки птицу на свободу.
— Тут еще есть звуки, — сказал Эдик. — Вот И, Э, Ы.
— Об этом потом. Это называлось в Индии Мантра-йога, но самых больших успехов в этом добились на Тибете, насколько мне известно.
— Зачем же Т в ТАО? Т стоит как камень.
— Это в том случае, когда выдох был слабым и упражнение начинается со вздоха, — ответил я и наблюдал за их экспериментированием. — Не спешите, не работайте, не дышите механически.