Однако как раз сон к Макалаурэ никак не шел. Бесцельно проворочавшись какое-то время, он встал и, снова одевшись, вышел в сад. Дозорные провожали лорда понимающими взглядами, но тот, погруженный в собственные приятные мысли, не замечал их.
Свадьба! Мог ли он поверить всего год назад, покидая владения накануне праздника, что так будет? Что найдется та, что полюбит его и примет вместе с Клятвой? Что он сам откроет кому-то собственное сердце? Нет, ему и в голову такое не могло прийти. Здесь, почти у самого северного края Белерианда, вдали от Амана его фэа вдруг познала прекраснейшее из чувств, доступных эрухино.
Кано остановился и, задрав голову, посмотрел в небо. Меняется мир, проходят чередой эпохи, однако творения Варды все так же сияют, как и прежде, у берегов Куивиэнен, и будут гореть, вероятно, до конца мира.
«Что делает теперь Силмерирн? — подумал он. — Должно быть, спит».
В груди при мысли о мелиссе разлилось тепло. Он улыбнулся и, развернувшись, поспешил вернуться в крепость и поднялся в башню. Покои невесты располагались чуть в стороне от его собственных. Но это пока. Уже завтра возлюбленная перейдет к нему, и тогда жизни их и судьбы воистину станут едины.
Он подошел, стараясь ступать как можно тише, и приоткрыл дверь. Луч Исиля, врываясь в окно, освещал комнату слабым мерцающим светом. Силмерин спала, ее волосы разметались по подушке, а на губах играла чуть заметная улыбка.
Но вот дева, должно быть почувствовав нечто во сне, заворочалась, и Кано поспешил покинуть ее спальню, чтобы ненароком не потревожить.
Однако, как бы то ни было, ему все же следовало отдохнуть, потому что завтра уж точно будет не до того. Вернувшись в собственные покои, он снова разделся и лег в кровать. Усилием воли приказав себе заснуть и пробудиться вскоре после рассвета, Макалаурэ погрузился в глубокий и крепкий сон.
Утро же началось для него сразу, едва на небосводе показалась ладья Ариэн. Приведя себя в порядок и одевшись в специально пошитый невестой к торжеству наряд, он постоял несколько минут, пытаясь хоть как-то успокоить смятенные чувства и мысли, однако понял, что получается слабо, и поспешил вниз, в общую гостиную, где его уже ожидали братья.
— Ясного утра, — широко улыбнулся Курво, вставая навстречу.
Остальные поспешили присоединиться к приветствию.
В окно щедро лились лучи Анара. Оглушительно трещали на разные голоса птицы, славя тепло, так что Кано начал всерьез опасаться, будут ли слышны музыканты за этим разноголосьем.
— Ну, как отдыхал? — весело спросил Атаринкэ, когда будущий новобрачный опустился в свободное кресло возле орехового стола и в волнении сцепил под подбородком пальцы.
Нарядно убранного зала, а тем более сада за окном он совсем не заметил. А между тем, верные от души постарались, убирая крепость к свадьбе своего лорда. Цветы и ленты, светильники самых разных форм и расцветок, что зажгутся вечером, и изящные арки — решительно все вокруг дышало гармонией, красотой, светом и праздником.
— Что? — переспросил, вздрогнув, не расслышавший вопроса Макалаурэ.
— Уже ничего, — ухмыльнулся Курво. — И так все ясно. Сильно волнуешься?
— Да, — признался Кано. — То есть, нет. Я знаю, что буду счастлив, и жду с нетерпением, и все же руки почему-то слегка дрожат.
Взгляд младшего брата стал понимающим:
— Так и должно быть.
Тем временем верные принесли легкий завтрак — хлебцы, фрукты, сыр и ароматный сок — и все собравшиеся с аппетитом поели.
— Силмерин встала? — спросил Макалаурэ у всех сразу.
— Да, — ответил Майтимо. — Леди Ференэль говорит, что твоя невеста уже готова. Пора начинать.
Менестрель и сам это чувствовал. Из сада сквозь распахнутое окно доносились громкие оживленные голоса, среди которых он узнал Нолофинвэ и Финдекано.
«Должно быть, Финдарато так и не смог приехать», — предположил Кано. Или же его не смогли известить даже самые ближайшие родичи.
Послышались тихие звуки арфы и нежный, волнующий напев флейты. Макалаурэ глубоко вздохнул и решительно встал. Время пришло.
Все вместе братья направились в сад. Там, посреди поляны, отведенной под церемонию, окруженный улыбающимися, нарядными гостями, он встал, ожидая момента, когда любимая спустится и присоединится к нему.
И Силмерин не заставила себя ждать. Не прошло и четверти часа, как он услышал легкий, торопливый звук ее шагов, и дева выбежала, сияющая от счастья и столь прекрасная, что Кано даже захотел зажмуриться, всерьез опасаясь ослепнуть.
Он улыбнулся широко и, безотчетным движением одернув расшитую серебром нарядную котту, в несколько шагов пересек разделявшее их расстояние и взял невесту за руки.
Чуть в стороне стояли Верион с Ференэль и родичи жениха, что смогли прибыть на торжество, а так же верные, не занятые дозором. Все с нетерпением и легко читаемым волнением ожидали начала.
Вот вышла вперед мать невесты, а так же брат жениха и его дядя. То, что должно было по традиции состояться в конце пира, было решено провести в начале. Ибо кто знает, чем может окончиться столь мирно начавшийся день? Времена теперь неспокойные.
Майтимо вместе с Ференэль соединили руки жениха и невесты, и тогда, как и было запланировано заранее, место лорда Химринга занял Нолофинвэ.
Благословение. То, что может услышать ухо любого эльда лишь однажды. Оно произносилось на каждой свадьбе в Амане и прозвучало теперь. Немного необычно, но от того не менее торжественно. Мать невесты призвала в свидетели Варду, а дядя жениха Манвэ. Так же прозвучало из уст обоих и имя Эру.
Гости внимали, затаив дыхание, и можно было подумать, будто слышится даже взволнованный стук сердец.
А Макалурэ тем временем, достав из кармана два тонких золотых кольца, снял собственное серебряное и протянул Силмерин. Она приняла его и сжала в ладонях, прижав их к сердцу. Затем в свою очередь вернула собственное обручальное колечко Кано.
— Вот, возьми, — прошептала она, глядя ему прямо в глаза.
А тот, спрятав его бережно в карман, взял одно из золотых, поменьше размером, и осторожно надел невесте на указательный палец. Точнее, уже почти жене. Мгновением позже она чуть подрагивающей рукой надела кольцо побольше на руку жениха.
— Счастья молодым! — крикнул кто-то из верных, должно быть самый нетерпеливый.
В ответ раздался дружный смех, и Майтимо, вновь приблизившись, вручил Силмерин искусно ограненный бриллиант на цепочке с вырезанной на нем звездой. Ференэль подарила Макалаурэ огненный опал с таинственно мерцающими в глубине искрами.
— Счастья вам, — пожелала она.
И Верион, а за ним и все остальные поспешили присоединиться к радостным поздравлениям.
Над садом плыла плавная, нежная, почти волшебная музыка. С веток яблонь падали белоснежные лепестки, и Макалаурэ стоял, глядя молодой супруге в глаза, и не в силах был разомкнуть рук.
— Я люблю тебя, — прошептал он.
И Силмерин, подавшись вперед, горячо прошептала:
— Я тоже люблю тебя, мельдо!
Тогда он наклонился и, заключив ту, что стала отныне его женой, в объятия, поцеловал ее. Сначала осторожно, словно пробуя ее теплые, мягкие губы на вкус, затем все более горячо. Он ощущал прикосновения ее рук, ее тела, и кровь гулкими ударами билась в ушах, а дыхание грозило разорвать грудь.
— Силмерин, — прошептал он срывающимся голосом и утонул в ее широко распахнутых глазах, с нескрываемым восторгом и восхищением глядящих на него.
Музыка становилась все громче и громче. Гости, поздравив молодых, направились к расставленным прямо в саду столам, чтобы от души угоститься. Иные уже начали танцевать, отойдя в сторонку, а Макалаурэ, глядя в лицо возлюбленной, думал, что время до вечера будет для него сегодня, пожалуй, самым длинным, чем когда-либо бывало прежде.
И вдруг мелодия родилась у него в груди. Не та, что он слышал несколько дней назад и которую записал в надежде спеть сегодня, но иная, куда более возвышенная и радостная. В ней слышались голоса птиц в рассветном лесу и шепот ручья, пение ветра, запутавшегося в кронах деревьев, и легкие шаги юной девы.