Эпилог.
Иллиарика Хромая считалась самой счастливой женщиной селения. Ее гончарная мастерская, под крышей которой трудилось трое мастеров, позволяла ей жить в достатке и не беспокоиться о завтрашнем дне. Ее посуду разбирали, как горячие пироги, не только соседи родного селения. На каждой ярмарке к ней выстраивалась огромная очередь из жителей других сел, желающих приобрести ее тонкие, полу-прозрачные изделия, изящные и искусно украшенные. Ее тончайшие свистки, выполненные в виде фигурок невероятных животных, давно стали предметами роскоши и приобретались в качестве дорогих подарков и истинного баловства.
У Иллиарики было много времени отточить свое мастерство, больше, чем у других. Будучи женой Резника, она практически не участвовала в ведении хозяйства, все время посвящая работе. Даже с детьми она проводила меньше времени, чем другие матери селения. Так они и выросли, на руках у отца. Двое из четверых — старший и младшая все время провели в селении, обучаясь мастерству и упорству. Старший сын делил день пополам, работая в кузне и дома. Младшая дочь училась гончарству у матери, часто отвлекалась на домашние дела и внимание парней. Иллиарика была спокойна за них. Сын унаследовал талант матери, ковал тонко, витиевато, со страстью к своему делу. Любил соседскую девушку, свой сад у родительского дома и книги о далеких странах.
Шустрая дочь успевала много, училась старательно. В малом возрасте, когда пальцы уситов едва справлялись с грязью в луже, она уже лепила первые настоящие тарелки. Она любила расписывать свои изделия яркими красками, украшения из кораллов, и любила ангелов, которые спасли ее от болезни в раннем возрасте, и с которыми она была очень дружна. Ангельский князь Илатони практически стал ей вторым отцом. Она проводила с ним не меньше времени, чем с отцом родным и любила его тоже ничуть не меньше. Сарафир иногда, ранним утром, выходил со своими домашними детьми за стену селения, ловил для них птиц и насекомых и учил детей распознавать их. Втроем они часто встречали ангела, и тогда проводили вместе почти целый день. Так продолжалось долго, стало привычным.
Двоих — средних, Сарафир отнес в Храм Смерти, они вернулись совсем недавно, взрослые и очень не такие, как ожидала Иллиарика. В них не было того терпения и тепла, той любви, которой был наполнен ее муж. К своей матери они относились очень по-дружески, но любить ее не умели, и некому было научить их.
Катастрофа обрушилась на мир Иллиарики, когда некому стало встречать Илатони. Некому стало учить детей. Когда на дороге, ведущей к полям, медведь разорвал лошадь, десяток собак и двух уситов. Когда испуганные, рыдающие женщины, внезапно ставшие вдовами, прибежали к дому Резника и упали ему в ноги. В тот вечер Сарафир смазал ароматным гвоздичным маслом свои мечи и ушел в лес. Он ушел, и не вернулся. Селение в тот день не вышло на работу в поля, заперло ворота, молилось всем богам. Иллиарику за волосы женщины оттащили от ворот и не позволили выйти наружу, на поиски мужа, или позвать на помощь древних друзей. По странному стечению обстоятельств, через три дня в селение пришли двое ее средних детей. Они сообщили, что бежали бегом всю дорогу от Храма богини Смерти, потому что храмники сказали им направляться в родное селение. А это означало только, что Резника в их родном селении больше нет. Дети — Морена и Иритор, вышли из селения утром и вернулись вечером. Они принесли матери воняющую падалью, огромную бурую голову медведя. На страшном оскале спеклась черная кровь, глаза запали и высохли. Медведь был мертв не первый день, Сарафир настиг его. Но следов Резника найти не удалось. Только меч, торчавший из бока медведя, ничего более. В тот вечер Иллиарика не пошла спать. Она просидела в бойне всю ночь, работая голыми руками, не чувствуя отвращения, только вздрагивая от несвойственной уситам ненависти. На утро возле бойни висела и сохла тонко выделанная шкура с головы медведя и белый череп.Через пару дней Иллиарика вернула череп в шкуру, набила шкуру соломой и насадила на палку. По лианам, оплетавшим дом, она вылезла на крышу и привязала голову медведя к дымоходу. Глядя в глиняные глаза чучела, она была готова убить медведя голыми руками, и наверняка сделал бы это, если бы зверь уже не был так безнадежно мертв. Она смотрела и смотрела в глиняные глаза, и мир вокруг потемнел, и никого в мире не осталось, только она и медведь. И тогда Иллиарика произнесла слова, прошедшие от земли до неба и ставшие заклинанием:
- Я сделала тебя долговечным, как если бы ты был живой. Но и ты не вечен. Когда ты сгинешь, когда погибнешь, когда ты перестанешь быть, как медведь, а станешь, как труп, когда ничего от тебя не останется, тогда вернется ко мне Сарафир.