- Отнеси его.
- Отнести?
- Через Северные ворота, мимо реки и ангелов, дальше на север…
- Но это мой первый сын… Мой сын…
- Так надо. Пока он не утопил поселение в крови.
- Он же ребенок только…
- Ильгар! Он мой племянник! Единственный, любимый!
- Говори, что делать, Омсор. Я сам не смогу, - попросил Ильгар.
- Собери его вещи. Покорми. Ты должен сам это сделать. Я приготовлю тебе вещи в дорогу, и ты отнесешь его. Не будем никого в это посвящать. Заодно приведешь Резника. Одолжу у головы медальон и все будет нормально, - Омсор говорил быстро.
Ему было плохо от одной мысли о том, что он говорит, но он мужественно продолжал.
- Он же вернется, да? - тихо спросил Ильгар.
- Не думаю, брат… - с огромным сожалением покачал головой Омсор.
- Ну да. Я же приведу Резника. Вряд ли он проживет так мало… Но Резник нужен. Или можно подождать?
- Нет, Ильгар. Животные стареют. Меньшие хутора терпят убытки. Нам нужен Резник, и сейчас. Понимаешь? Ты это понимаешь? Ты вообще меня понимаешь?
Ильгар кивнул. Потом вновь пошарил глазами по небу, повернулся и зашагал к дому.
Пока он собирал вещи маленького Сарафира, поливая не по-мужски обильными слезами каждую, Омсор сбегал к Голове и обо всем договорился с ним, собрал рюкзак брату в дорогу - еду, огонь, одеяла и ткань для навеса на случай дождя.
Вечером Ильгар нашел сына, умыл его, сам накормил и посадил себе за спину в рюкзак, сверху на вещи, примотав к спине полосами ткани. Сарафир все воспринимал как новую веселую игру и искренне радовался. Ильгар взял несколько собак и вышел за ворота хутора. Здесь Сарафир еще не был и все его живо интересовало. Ильгар прошел в сумерках по поселению к Северным воротам. Встречавшиеся ему на пути молча останавливались и смотрели ему в спину с ужасом, скорбью и сочувствием. Все понимали, что значит это печальное шествие.
Ужасно несправедливо, что у такого, как Ильгар, родился ребенок-убийца. Невероятная несправедливость. Ильгар не думал о несправедливости. Он не думал ни о чем определенном вообще, мысли просто неслись в голове по кругу, словно метель посреди лета.
Как получилось, что ему приходится относить своего ребенка, своего первого сына на север, в невероятную даль, уничтожать частичку себя из-за маленького цыпленка?! Как можно было это сделать?! Как отец может отдать сына? Как смириться с тем, что у него больше сына нет? Как с этим жить дальше? Он только повторял в полголоса:
-Сараф, Сараф, как же так? Как же так, Сарафир? Как же так, маленький? Сараф… Мой Сарафир…
Шел в сумерках по лесной дороге и понимал, осознавал всем сердцем, что для него всегда теперь будут сумерки, и молоко он больше никогда пить не сможет…
-Сараф, Сараф… мой Сарафир…
часть 2
-Сарафир… Сарафир… Сарафир…
«Лишь бы не забыть», - подумал он и провел рукой по голому черепу.
Дурацкая будет ситуация, если спросят имя, а он не сможет ответить… Первый сын, все-таки… Резники обычно не бывают первенцами. А вот он - резник-первенец. В их храме он пользовался большим уважением. Однако вне храма об этом никто не знает, поэтому выглядеть он будет предельно глупо, если забудет имя, данное ему при рождении. Оглядев лес, молодой человек представил себе НАСКОЛЬКО это будет глупо. Не выдержав этого ужаса, он вытащил нож и аккуратно вырезал «Сарафир» на предплечье. Все, теперь, когда он надписан, можно было идти. В храме не были приняты имена. Там не было в них нужды. Учеников было всего трое: старший, средний и младший - первый, третий и второй. Наставников всего два, один всегда находился рядом. Даже с понятием «звать» ученики были знакомы чисто теоретически, ведь та часть храма, где они жили, была настолько мала, что всегда можно было подойти и сказать то, что хотел. С остальными храмниками ученики почти не контактировали. Поэтому свое имя Сарафир узнал только сегодня. Полчаса назад. Сегодня ему сказали, что он готов, указали, куда идти и выставили за ворота. Он был средним, под номером три, но первым доучился именно он. Сарафир хотел вернуться в свое родное поселение, но там уже был Резник, а второго на такое маленькое поселение не надо было. Ему указали другое место, и теперь первым и главным его настоящим жизненным испытанием было дойти до нового дома.
Сарафир оглянулся на массивные деревянные ворота. Двадцать лет назад его отец принес его сюда - в храм богини Смерти - в рюкзаке, и постучал в эти ворота. Сарафир не помнил этого, ему было лишь чуть больше года. Не помнил, как отец отдал своего первого сына храмникам и, объяснив его историю (начиная с имени, заканчивая цыпленком), поцеловал малыша, попросил Резника и, больше не проронив ни слова, ушел.
С тех пор Сарафир ни разу не покидал храм. Если его отец увел Резника, значит он был головой в своем селении. Сарафир стоял перед чужим миром, в котором он всегда будет чужим. Чужим среди сородичей, не способных даже ударить свинью в рыло, чтоб не зарывалась. Резники жили сами, никогда не заводили семьи или даже работников. Их поселение их кормило, отдавая часть своей еды за каждое убитое животное, птицу или рыбину. Отдавали лучшее, чтоб резник не отказал им в следующий раз. Но все равно он будет всегда чужим и лишний раз к его дому не подойдут и на улице его делами не поинтересуются.
Сарафир смотрел на незнакомый лес с легким беспокойством. Его учили выживать во внешнем мире, но уже сейчас он видел слишком много всего незнакомого. А что же будет дальше? Он поднял руку к шее и прикоснулся к амулету, висевшему на шнурке под одеждой. Амулет защищал от злых чар. Сарафир еще раз провел рукой по лысому черепу, вдохнул, словно перед прыжком в воду, и сделал шаг вперед. В этот момент ему пришла в голову мысль сначала посетить родное поселение и проведать отца, а потом уже искать место жительства. Он еще не знал, чем обернется ему это решение, но уже уверенно шагал чуть восточнее того направления, которое ему указали наставники.