- "Гизела увидела на его лице выражение крайнего изумления, он медленно встал с колен и произнес:
- Почему ты испугалась меня? Что я сделал? Что я сказал, что так расстроил тебя?
И оттого, что он произнес все это мягко и проникновенно и не было в его голосе прежней страсти и яростного напора, ее ответ прозвучал как полная неожиданность для нее самой. Она почувствовала, как слезы навернулись на глаза и неудержимо хлынули по щекам. Гизела метнулась к дверям, все еще придерживая платье, ее волосы развевались на плечах, как огненная накидка.
- Вы все равно не поймете, - всхлипнула она. - Вы все равно не поймете.
Мгновенно взлетев по лестнице, она укрылась в спальне, захлопнув за собой дверь и заперев ее на замок. Хотя она прекрасно знала, что он не станет ее преследовать. Он остался недвижим там, где и был, с выражением полного недоумения в темных глазах.
С минуту она могла только стоять, прислонившись к двери, стараясь отдышаться и побороть бурные рыдания. Потом она прошла к камину и опустилась перед ним на ковер, склонив голову на колени. Она долго проплакала, когда поняла, что не имеет права побыть одной даже в горестные минуты. Мария и Фанни до сих пор не легли и ждут, чтобы приготовить ее ко сну. Неслыханное дело, если императрица Австрии сама разденется. Она должна позвонить им. Должна выдержать весь фарс, прикинувшись, что провела чудесный вечер.
Гизела с усилием поднялась, выскользнула из платья, положила его на стул и надела голубой бархатный халат, отделанный горностаем. Затем она щелкнула замком, дернула шнур колокольчика и, усевшись за туалетный столик, принялась расчесывать волосы щеткой.
Горничные поспешили прийти на звонок.
- Но вы уже разделись, фройляйн! - удивленно воскликнула Мария.
- Кажется, колокольчик неисправен, - сказала Гизела. - Я звонила много раз, но вы все не шли, и я начала раздеваться. Подумала, а вдруг вы так и не услышали меня.
- Вечная история в этих старых замках, - проворчала Фанни. - Не могут наладить как следует колокольчик. В Вене то же самое. "Я звонила", - говорит ее величество, а мы не слышали ее, колокольчик внизу даже не шелохнулся.
- Я легко и сама могу приготовиться ко сну, - сказала Гизела. - Я всегда так делаю.
- А ее величество - никогда, - отрезала Фанни. Она взяла из рук Гизелы щетку и начала расчесывать ей волосы плавными, осторожными движениями, которые, как показалось девушке, умерили немного волнение в ее груди.
Тут раздался возглас Марии.
- Бриллиантовые звезды, фройляйн! Их здесь нет! Гизела слегка вздрогнула.
- Да, действительно. Они.., внизу, - запинаясь проговорила она, лихорадочно придумывая, что бы сказать. - Его милость хотел... - рассмотреть их повнимательней, сравнить их с теми украшениями, которые принадлежат.., его семье. Я.., оставила их у него. С ними все будет в порядке.
- Когда мы путешествуем, я всегда сплю с драгоценностями ее величества под подушкой, - ворчала Мария. - Если с ними что-нибудь случится, императрица никогда не простит меня.
- Они в надежном месте, - машинально отозвалась Гизела.
Она вспомнила, как лорд Куэнби сказал, что в его сердце зажглись звезды. В эту минуту, когда девушка сидела перед зеркалом, а Фанни расчесывала ей волосы, она вдруг ясно поняла, что звезды зажглись и в ее сердце тоже, и это сделал он. Ее звезды сверкали только для него.
Она полюбила! Теперь в этом не было сомнения. Наверное, с самой первой минуты, когда ей показалось, что она возненавидела его за высокомерие и гордость, но так и не смогла выбросить из головы мысли о нем. Как часто с тех пор она вспоминала тот момент в лавке шорника, когда он вышел в дверь, не наклонив головы. Как часто представляла себе его смуглое лицо с непреклонным выражением. Но никогда, даже в самых невероятных мечтах, она не думала, что его губы коснутся ее губ, что услышит, как он шепчет ей слова любви, уткнувшись в ее волосы, а потом поцелует шелковые локоны не страстно, а с благоговением.
- Вовсе не тебя он целовал, глупая, - яростно произнесла она, и боль от этих слов кинжалом пронзила все ее существо.
- Вы что-то сказали, фройляйн? - спросила Фанни.
- Нет, нет, - поспешно ответила Гизела, боясь, что в любую минуту снова расплачется. - Но я устала. Голова болит. На сегодня довольно.
- Слушаюсь, фройляйн, - немного обиженно сказала Фанни. - Но ее величество всегда настаивает, чтобы я проводила щеткой не меньше четырехсот раз, какой бы усталой она себя ни чувствовала.
- Я бы очень хотела быть такой же мудрой и разумной, как императрица, вздохнула Гизела.
- Многие хотели этого, - усмехнулась Мария. - И многие стремились быть такой же красивой, как ее величество. Но у них ничего не вышло. Она неповторима. В целом мире не найти второй такой.
- Да, второй такой нет, - согласилась Гизела. Не очень утешительная мысль перед сном. Гизела взобралась на огромную кровать с балдахином, уткнулась лицом в мягкие подушки и наплакалась вволю.
Так вот она какая - любовь! Ощущение одиночества и безнадежности! Любовь, которая обречена быть несчастной, едва успев родиться. Но и такая любовь останется с ней до конца ее жизни!
Глава 9
- Гизелу разбудила Мария, которая стремительно вбежала в комнату и с шумом отдернула шторы. В это утро она позабыла о бесшумных шагах и мягких движениях. Когда Гизела испуганно подскочила на кровати, Мария сообщила:
- Пришло письмо, фройляйн, от ее величества. В первую минуту Гизела могла только недоуменно смотреть на камеристку, полагая, что не правильно поняла ее слова. Вчера ночью она плакала до полного изнеможения, а потом лежала без сна, металась по кровати с боку на бок. И только когда первые лучи рассвета коснулись тяжелых штор, изнуренная, она провалилась в дремоту без сновидений.
- Письмо? - переспросила Гизела и услышала, как устало звучит ее голос.
- - Да, письмо, фройляйн, - нетерпеливо повторила Мария.
Она показала, куда положила его - на столик рядом с кроватью. Гизела протянула к нему руку, а Мария тем временем продолжала заниматься шторами на окнах.
- Прибыл грум с приказанием вручить письмо, как только в доме проснется хоть одна душа, - сказала Мария, - Он приехал в полшестого, но эти недоумки и олухи внизу ничего мне не сообщили, пока я не спустилась, чтобы взять ваш чай. О! Эти англичане! Ни малейшего представления о дисциплине и о том, как нужно выполнять королевские приказы.
- Но они не знали, что это от ее величества, ведь считается, что она здесь, - запротестовала Гизела.
Она уже распечатала письмо и стала читать, что было написано на листе плотной белой бумаги:
"Ее величество приказали мне сообщить Вам о том, что Вы незамедлительно должны вернуться в Истон Нестон. Предлогом послужит известие, полученное Вами из Вены, которое требует Вашего срочного отъезда. Возвращайтесь как можно быстрее.
Рудольф Лихтенштейнский".
Гизела дважды прочитала письмо и повернулась к Марии, на лице которой было написано сильное любопытство.
- Мы немедленно возвращаемся, Мария, - сказала она, - Сообщи, пожалуйста, графине и начни собирать вещи.
- Что случилось, фройляйн? - поинтересовалась Мария.
- Не знаю, - ответила Гизела - Мы уезжаем под тем предлогом, что из Вены пришли какие-то новости.
Вот и все, что мне известно.
- Великий Боже! Ее величество не отдали бы такого приказания, если бы не произошло что-то очень важное, - всполошилась Мария. - Ах! Ах! Я так и знала, что ничего хорошего из этого визита не получится.
Она театрально заломила руки и выбежала из комнаты. Через секунду вошла горничная, чтобы развести огонь в камине. Гизелу охватило нетерпение, ей хотелось тут же вскочить с кровати, но она понимала, что это не вяжется с той ролью, которую она на себя взяла, и поэтому пришлось ждать, пока не разгорится яркое пламя; только тогда уйдет горничная и она сможет наконец встать. А пока на нее нахлынули мысли о том, что случилось прошлой ночью. Сейчас, при свете дня, в холодной, остывшей спальне, в подавленном настроении, вчерашнее событие показалось ей диким, несуразным сном, который ничего общего не имеет с реальной жизнью.