- Вы задержались, - сказала она. - Я давно жду вас. Специально пораньше вернулась с охоты, так как думала, вы прибудете к двум часам.
- Прошу прощения, мадам, но мы получили ваше письмо с опозданием. Потом нужно было собрать вещи, да и погода была такой плохой, что, по-моему, повлияла даже на лошадей - они ехали медленно.
- Я велела груму отдать письмо, как только в доме кто-нибудь проснется, сказала императрица.
- Да, мадам. Он так и сделал, но слуги в замке не поняли, что это срочное послание, и ждали, пока Мария не спустилась вниз за завтраком, только тогда они сообщили ей, что приехал посыльный.
- Понятно. Ну, теперь все равно. Вы уже здесь, - сказала императрица. Как прошел визит?
Графиня не смогла сразу ответить из-за приступа кашля. Когда она вновь обрела способность говорить, то пробормотала:
- Прошу прощения, мадам. У меня, наверное, инфлюэнца.
- Я вижу, - ответила императрица. - И у меня нет ни малейшего желания подхватить ее от вас. Ступайте к себе в комнату, графиня. Ложитесь в постель, а мы пошлем за доктором. Вы явно нездоровы.
- Да, я действительно неважно себя чувствую, мадам, - подтвердила графиня и принялась снова кашлять.
- Ступайте! Ступайте! - властно приказала императрица, - Гизела может ответить на все мои вопросы.
Графиня сделала реверанс и вышла из комнаты. Когда за ней закрылась дверь, императрица обратилась к Гизеле. Голос ее звучал сурово:
- Итак, Гизела, я жду.
- Вы.., хотите услышать о визите, мадам?
- Я уже сказала это.
Гизела замялась на мгновение, а затем, заикаясь от волнения, заговорила:
- Все было.., не так.., как вы.., предполагали, мадам. Лорд... Лорд Куэнби.., вовсе не старик.
- Я уже знаю об этом, - сказала императрица. - Но раз так вышло, почему вы тут же не вернулись обратно?
- Я не знала, что делать, - сказала Гизела.
- Разве графиня не подумала, что это для вас самый лучший выход?
- Графине нездоровилось, мадам. Она удалилась к себе в комнату, как только мы приехали. И не только из-за простуды, которая, как вы сами убедились, очень сильно донимает ее, у нее была, кроме того, лихорадка.
- Так значит, ты и лорд Куэнби остались вдвоем, - заключила императрица.
Ее слова прозвучали как обвинение, и Гизела только и смогла, что пробормотать с несчастным видом:
- Да.
- Какая нелепая путаница! - воскликнула императрица. - Конечно, я никакого понятия не имела и даже не подозревала ни в малейшей степени, что может случиться такое. Было бы несправедливо укорять тебя. Твоей вины, дитя, здесь нет. Это я поступила опрометчиво. Мне ни за что не следовало соглашаться на такой сумасшедший план. Но он показался мне довольно простым и безобидным. Так что же случилось?
- Когда мы прибыли, - принялась рассказывать Гизела, - мы обнаружили, что лорд Куэнби, как я уже говорила, молод. Его отец скончался перед самым Рождеством. Когда он узнал, что предстоит визит вашего величества, он решил ничего не менять и все оставить точно так, как было задумано.
- Неслыханная дерзость с его стороны! - воскликнула императрица. - Как он смел не поставить меня в известность, что унаследовал титул и что именно он, а не его отец, будет меня принимать? Он объяснил, почему так поступил?
- Да, мадам.
- И какова причина?
Гизела запнулась, но потом, решив, что ей ничего не остается, как сказать правду, пролепетала:
- У лорда Куэнби.., был большой друг... Его звали... граф Имре Ханяди.
Внезапно наступила тишина - такая многозначительная, что Гизела, не смея поднять глаз на императрицу, уставилась в пол. Наконец, спустя какое-то время, императрица проговорила совершенно изменившимся голосом:
- Имре! Он знал Имре?
- Да, мадам.
- Так что он сказал об Имре?
- Он хотел знать, где сейчас граф, что с ним произошло.
Снова нависла долгая тишина.
- Имре умер, - в конце концов шепотом произнесла императрица.
Гизела промолчала. Через минуту императрица, как будто позабыв, что рядом кто-то есть, сказала:
- Умер! По крайней мере, я молюсь об этом.
Она взглянула на Гизелу потемневшими от боли глазами.
- Он не может быть жив после стольких лет, и все же иногда ко мне приходит надежда, что бог услышит мои молитвы...
- Нет никакой надежды, мадам? - спросила Гизела, тронутая до глубины души страданием на прекрасном лице.
Императрица глубоко вздохнула и чуть не расплакалась.
- Нет, глупо с моей стороны даже думать об этом.
Он мертв.., должен быть мертв.., если бы мне только удостовериться...
- А вы не можете разузнать? - спросила Гизела.
- У кого? - Императрица откинула голову. - Кто станет говорить со мной о человеке, который любил меня и которого увезли, заточили в тюрьму и, возможно, пытали из-за этой любви?
- Я не могу понять, - прошептала Гизела.
- И не пытайся, моя маленькая Гизела, - сказала императрица. - Ты слишком молода, слишком наивна, чтобы понять такое. Только когда ты полюбишь сама, ты поймешь, что не дает мне спать по ночам и разрывает мне сердце надвое.
Голос ее дрогнул, но, взяв себя в руки с огромным усилием, она заговорила спокойно:
- Лорд Куэнби заговорил об этом в первый же вечер?
- Да, мадам.
- Почему ты тогда не вернулась на следующий день? Почему ты не приказала немедленно собирать вещи? Он наверняка что-то заподозрил; он должен был догадаться, потому что ты ничего не знала ни об Имре, ни о ком-либо другом. Одно дело попытаться обмануть старика, ослепшего и глухого, который только и хочет, что говорить о прошлом, и совсем другое стараться провести его сына. О, Господи! Что мне теперь делать?
Гизела набрала в легкие воздуха.
- Я могу уверить вас, ваше величество, что лорд Куэнби ни на секунду не подверг сомнению мой титул.
- Он не догадался?
Императрица смотрела на Гизелу широко распахнутыми глазами. Гизела покачала головой.
- Нет, мадам. Он был совершенно убежден, что я - это вы. Я уверена.
- В таком случае, возможно, не так все страшно для меня, - сказала императрица. - Я была в полном смятении со вчерашнего вечера, когда за обеденным столом кто-то из гостей упомянул лорда Куэнби и заметил при этом, что он очень молод и красив. Еще говорили о том положении, которое ему скорее всего предложат занять при дворе. Можешь себе представить, что я чувствовала.
- Мне очень жаль, мадам, - сказала Гизела, - но я заверяю вас, лорд Куэнби ни о чем не догадался.
- Если все-таки ты ошибаешься, - произнесла императрица, - то даже трудно вообразить, какой вред он может причинить мне. Английская королева никогда не питала ко мне особого расположения. Она может посчитать, что я оскорбила одного из ее приближенных. И зачем только я позволила принцу Рудольфу и капитану Миддлтону уговорить себя и согласилась на этот невообразимо глупый маскарад! Мне, конечно, не хотелось терять три дня охоты. Но в то же время, такая выходка недостойна меня.
- Уверяю вас, мадам, никто не пострадает, - заверила ее Гизела.
Ей хотелось добавить: кроме нее самой и ее сердца.
Нo она знала, что именно это следует держать в секрете от императрицы. В то же самое время она не могла допустить, чтобы страдала и понапрасну беспокоилась эта прелестная женщина. Как было трудно уговорить, ее поверить, что не стоит беспокоиться ни о каких последствиях и при этом многое утаить. Как могла она признаться, что они с лордом Куэнби расстались врагами и что, она была убеждена, он никогда не захочет увидеть ее снова?
- Раз так, то ты меня успокоила, - тем временем говорила императрица. - А вдруг все-таки он захочет продолжить знакомство? Он не собирался приехать сюда?
- Нет, мадам.
Императрица пристально посмотрела на нее.
- Жаль, мне не узнать, что именно там произошло, - сказала она с легкой улыбкой. - Мне почему-то кажется, что если бы мне выпало провести день и два вечера наедине с приятным молодым человеком, то разговор мог получиться весьма интересным. О чем же вы говорили, маленькая Гизела?