Помню, мы мчались из Багдада в Кербела по великолепному шоссе. По обеим его сторонам расстилается пустыня. Изредка то справа, то слева возникали зеленые полоски ячменя, а дальше снова как бы присыпана солью земля. И вообще никаких посевов. Только за мостом, на той стороне Евфрата, появились пальмы. Под ними лачуги, слепленные из глины. Крышу заменяли листья, вместо дверей — тряпка. Когда тряпка была откинута, мы видели собранную в кучу ветошь — постель и котел для варки пищи. Это все. А за лачугами на невысокой траве паслись маленькие, с запавшими боками, коровы. Потом, уже в Алжире, мне довелось видеть тысячную толпу женщин — будто гигантская оперная массовка, и на трибуне — Бен Белла. А к трибуне, чуть поблескивая, из рук в руки, как по живому смуглому конвейеру, текли кольца, серьги, браслеты — «Все на восстановление Алжира!». Помню еще похороны на пустынной дороге в Тунисе, в предгорьях Атласа, — безмолвная процессия. На деревянных носилках, под мешковиной, даже нельзя было угадать человека. За носилками цепочкой — несколько пыльных понурых осликов и верблюд, на котором семья усопшего. Ни плача, ни жалоб — нищета и солнце.
Если бы не все это, возможно, мне не пришло бы в голову зайти в здание ГКЭС на одной из московских набережных.
Теперь я знаю: поездки по свету — это прежде всего раздумье. Мир вдруг начинает вращаться как гигантский оживший глобус — с этими похоронами в Тунисе, с Ираком, где столько земли не засеяно и пустует, и с маленькой девушкой в Риме, которой я пожелала на прощанье счастливого замужества, а она, наклонив пышную головку, печально сказала: «У нас это очень трудно!»
Пожалуй, самое сильное чувство, которое испытываешь в такой поездке, — это горечь от несовершенства мира.
Нельзя, чтобы глаза у детей затягивали бельма трахомы, — я это видела в Фесе, одном из городов Марокко, — и хоронить как того, в Тунисе, тоже нельзя, и нужно, чтобы девушки были счастливы…
Огромное здание одним своим крылом выходит на набережную Яузы. Здание еще не достроено. Оно будет значительно больше. Здесь помещаются Государственный комитет Совета Министров СССР по внешним экономическим связям и подведомственные ему четыре всесоюзных объединения.
Отсюда, от здания на набережной, как бы расходятся нити нашей помощи, нашего доброжелательства.
— Где бы вы хотели побывать? — спрашивает меня один из руководящих работников комитета, когда я вхожу в его кабинет. — Сегодня из одесского порта должен выйти пароход «Вторая пятилетка», который направляется к берегам Индии. Он везет оборудование для пусковых объектов Бхилайского металлургического комбината. К его отплытию вы уже опоздали. Может быть, вы хотите присутствовать на встрече с цейлонскими специалистами? Это будет тут, у нас. Мы помогаем Цейлону выкорчевывать джунгли, потом на этих местах будет рис.
…Сколько километров отделяют Цейлон от берегов Гвинеи?
Я спускаюсь по лестнице на два марша и оказываюсь в Гвинее.
Та группа советских специалистов, которая вылетает в Конакри сегодня, не ставит перед собой задачу искать алмазы или золото. Но то, что должна сделать она, не менее сложно.
Молоко! Да, эти люди должны сказать гвинейцам, что следует предпринять для того, чтобы их ребятишки могли пить не только молоко кокосовых орехов, но и самое обыкновенное, коровье, которое одинаково необходимо для здоровья детей во всех странах мира.
Монголия.
— Что ж вы опаздываете? — говорят мне. — У нас же тут было интереснейшее дело: обмен письмами.
— А что за письма?
— Одно письмо о командировании в Монголию большой группы советских специалистов, начиная от кондитера и кончая преподавателем музыки, и второе — о нашей помощи в организации факультета механизации и электрификации сельского хозяйства при Сельскохозяйственном институте в Улан-Баторе.
Из Монголии я перехожу в Египет. Это тут же, тоже рядом.
Главный советский эксперт по строительству Асуанской плотины имеет вид сосредоточенный и, вероятно, — не очень расположен к беседам. Чтобы как-то начать разговор, я задаю необязательный, первый попавшийся вопрос: давно ли он в Москве?
— Если бы в Москве! — неожиданно он смеется. — Да мне, пришлось побывать на одиннадцати заводах, где изготовляют оборудование для нашей стройки. Ведь у нас свои особые требования. Вот я и пришел сюда об этом поговорить, просветить наш народ на сей счет.
Он приглашает меня сесть. Возможно, ему даже приятно немного оторваться от напряжения деловых разговоров.